Вот этот серый дом на углу остался таким же, каким был, а вон тот, белый пятиэтажный, — новый: он построен в последние годы. На месте пустыря теперь разбит парк. Вообще в городе оказалось немало нового и неожиданного для человека, который не был в нем почти два десятилетия.
Некоторые места трудно было узнать, и иногда Нацуме затруднялся определить на какой улице он находится. Конечно, можно было расспросить обо всем у кого-нибудь из старожилов, но как раз с ними он и не хотел бы встречаться.
Нацуме решил проявлять поменьше интереса к новым зданиям и улицам и поменьше привлекать к себе внимание местных жителей.
Все такой же деловой походкой он прошел через весь город и вышел к морю.
Внизу шумел порт. За спиной поднимались вверх горы. Слева, у входа в порт, как часовые, стояли три утеса, называемые Три Брата. Справа на песчаном берегу виднелся лежащий здесь еще со времен русско-японской войны ржавый остов русского военного корабля «Михаил Архангел».
Нацуме долго всматривался в бегущие с горы к морю тесные улочки.
Где-то здесь, в одном из прилепившихся на склоне домишек, находилась та самая парикмахерская, в которую ему надлежало явиться.
Нацуме нашел нужный переулок, нашел старый одноэтажный домик, на котором висела жестяная вывеска: «Парикмахерская» — толкнул жиденькую фанерную дверь и вошел в тесный зал ожидания.
Все стулья вдоль стены были заняты.
— Кто крайний? — спросил Нацуме.
— Я, — буркнул седой небритый здоровяк, по виду грузчик из порта.
— Я буду за вами, — сказал Нацуме и встал у двери, прислонившись к косяку.
С одного стула поднялся молодой матрос.
— Садитесь, гражданин, — кивнул он Нацуме, — а я постою.
— Что вы! Что вы! — замахал руками Нацуме. — С какой стати! Сидите, ради бога!
— Садитесь, садитесь! — настаивал матрос. — Я как-никак помоложе вас.
Против этого возразить было трудно. Пробормотав несколько раз «спасибо», Нацуме сел на стул и достал из кармана газету.
Кто-то в очереди вздохнул.
— Что, ждать надоело? — спросил грузчик.
— Надоело.
— Может, в другую парикмахерскую пойдем?
— Нет смысла. Во-первых, сегодня везде народу полно: суббота, сами знаете. А во-вторых, привык я к дяде Косте, рука у него легкая.
— Да, ничего не скажешь — мастер.
— Мастер-то мастер, это правда, но не худо было бы второго завести.
— Дяде Косте это ни к чему. Второй мастер для него, как говорится, все равно, что второй медведь в одной берлоге.
Очередь понемногу рассасывалась.
Последним в очереди перед Нацуме был тот самый матрос, который уступил ему место. Видимо желая быть уж до конца вежливым, он предложил Нацуме поменяться с ним очередью. Но тот категорически отказался.
— Нет, нет! — воскликнул Нацуме. — Я никуда не тороплюсь и ни в коем случае не могу позволить себе отнимать лишнее время у такого благовоспитанного молодого товарища… Большое вам спасибо, но я даже и слышать об этом не хочу!
— Следующий! — послышался голос парикмахера, и матрос пошел к креслу.
Дядя Костя довольно долго возился с ним. Наконец подошла очередь Нацуме.
Нацуме сел в кресло.
— Постричь? — спросил парикмахер, глядя на отражение клиента в зеркале.
— Да.
— Как вас постричь?
— Я хотел бы под бобрик.
Парикмахер насторожился и пристально посмотрел на Нацуме.
— А не больше ли вам пойдет бокс?
— Бокс нынче не в моде.
Нацуме не обернулся к парикмахеру, но в зеркало он видел, как с лица дяди Кости пропала дежурная улыбка и в глазах появилось выражение озабоченности и тревоги.
— Одну минуточку, — проговорил парикмахер и достал из-за зеркала фанерную дощечку, на которой было написано: «Закрыто».
Он вышел с дощечкой на улицу, повесил ее на входную дверь и, возвратясь в парикмахерскую, запер за собой дверь на ключ.
— Я вас ждал на прошлой неделе, — сказал дядя Костя, становясь сзади Нацуме. — Почему вы задержались? И почему, собственно, пришли вы, а не Хиросита?
— Хиросита провалился при переходе границы. И вообще, к чему все эти вопросы? Пароль правильный, значит, все в порядке.
— Чем могу служить? — наклонил голову парикмахер, видимо подавляя в себе желание что-то возразить Нацуме.
— Организуйте встречу с Миасуда. И чем скорее, тем лучше.
— Это можно. Только условимся: в моей парикмахерской вы больше не появляетесь. Встречаемся сегодня в восемь вечера у гостиницы.