- Сколько ему лет? – встречно спросила я.
- Двадцать четыре, - недоуменно откликнулась Дайлен. - А почему ты вдруг спросила?
Мне потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Я привыкла к распущенности своего мира, а потому мне с трудом верилось, что взрослый мужчина мог сохранить целомудрие до такого возраста. И я подумала, что чего-то не понимаю.
- Шэмиан что, гей?
- Кто?
Найти аналог этому определению в атирионском языке мне не удалось. Поэтому я попыталась объяснить своими словами:
- Это когда… м… когда мужчине нравятся другие мужчины. В интимном плане нравятся.
Дайлен нахмурилась непонимающе, и осторожно поинтересовалась:
- А что, так бывает? – я кивнула. - Ты родом из очень странного мира…
- Это значит – нет? – уточнила я. - Но тогда… почему у него никого не было?
Девушка откинула голову, посмотрев на небо, а затем вздохнула:
- Потому что он хранит верность той единственной, кого он любил настолько, что разделил с ней жизнь.
- И где она?
- Погибла в самом начале войны, - тихо ответила принцесса.
Я уставилась на нее недоверчиво:
- Погоди. Десять лет назад? Он же был еще ребенком, какая любовь?
Дайлен улыбнулась немного печально:
- Возраст не имеет значения, когда речь идет о любви.
- Но если она умерла, зачем он хранит ей верность?
- Он разделил с ней жизнь, - повторила девушка, чуть помедлила и объяснила: - Это древний волшебный обряд, который объединяет мужчину и женщину. Он привязывает мужчину к женщине навечно, после этого обряда все остальные женщины перестают для него существовать, ни с кем он не сможет завести семью и зачать детей…
- И зачем это мужчине? – не поняла я.
- Женщина жертвует собой, чтобы доказать свою верность, - пожала плечами Дайлен. - А он дарит ей свою в ответ.
- Жертвует… собой?
- Чтобы мужчина разделил жизнь с женщиной, она должна умереть, - спокойно ответила Дайлен. - Она убивает себя, пронзив себе сердце, единственная рана, которую не в силах исцелить ни один волшебник. А любящий мужчина возвращает ее к жизни, делясь своей. И с этого момента она становится единственной его женщиной.
- И ты говоришь, что это мой мир – странный, - фыркнула я. - Это просто невообразимо. Кто позволил детям провести подобный обряд?
- Подробности мне неизвестны…
- Но ведь его избранница умерла, разве это не освободило Шэмиана?
- Обряд нельзя отменить или обратить вспять. И невозможно провести этот обряд с кем-то другим. Шэмиан сделал выбор – и все потерял.
Я вспомнила, как она говорила однажды, что война отняла у Шэмиана все. Но только теперь я поняла, что именно она имела в виду. И невольно ощутила сочувствие к Правителю, который из-за детской влюбленности лишился возможности создать семью. Но ладно мальчишка – а как юная девочка решилась убить себя?
- И часто такие обряды у вас проводят? – нахмурилась я, почувствовав легкую дрожь.
Это как все-таки надо любить мужчину, чтобы расстаться с жизнью добровольно? Пусть даже зная, что тебе ее вернут. А если обряд не получится? Разве можно так рисковать только для того, чтобы привязать к себе любимого навечно?
Дайлен вздохнула:
- Это древний ритуал, он рискованный, поэтому редко кто к нему прибегает. Шэмиан, наверное, первый, кто воспользовался им за многие-многие годы.
Я задумалась, и вдруг вспомнила вскользь упомянутое Дайлен:
- Погоди. Ты сказала, что связанный обрядом не может зачать ребенка с другой. И что, значит, у Шэмиана не будет наследников? А как же его долг перед народом?
- Никак. Нет ни одной женщины, которой он мог бы подарить ребенка. У Шэмиана никогда не будет детей. Он – последний в роду.
Меня потрясло спокойствие, с которым она это сказала. Словно и не был Шэмиан тем, кто объединяет народ атириев, и разве не благодаря ему существует весь его народ? Или он преувеличил свою значимость?
- Но разве это не опасно для атириев? – все-таки сформулировала я более-менее обтекаемый вопрос.