Я едва слышно ахнула – никаких несчастных глазок я не делала, что за голословные обвинения еще?
- Вот именно, Шэмиан! – невольно я тоже повысила голос. - Пока он не совершает глупостей! А ведь ты только этого и ждешь, и плевать тебе на народ, ты все еще жаждешь мести, хотя тот, кто виновен в их гибели, уже давно мертв, как и все, кто ему помогал! Ты не хочешь понять, что нельзя винить всех людей в том, что совершил один-единственный безумец! Не было никакого всеобщего голосования, на котором вынесли единогласный приговор твоим родителям, да если бы у людей спросили тогда, чего они хотят – мира или их смерти, большинство выбрало бы первое! Ты убил виновного, но продолжаешь винить всех остальных людей, словно кто-то мог что-то изменить, но не сделал этого! За что ты ненавидишь Алнийра? За то, что его дядя был безумцем? Так в чем его-то вина? В чем вина остальных людей?
- Не смей произносить его имя в моем доме! – грохнул кулаком по столу Шэмиан, не сдерживая гнева.
Но меня уже несло, и я в этот момент не боялась грозного Правителя Атириона.
- Твои родители были убиты безумцем, который получил по заслугам, умерев от твоей руки. Месть свершилась. Все! На этом – все, нет никаких причин для ненависти ко всему роду людскому! Нет нашей вины в том, что один из нас оказался недостоин той власти, которую получил! Он за это поплатился, как и все человечество – так неужели ты до сих пор не удовлетворен? Или дело вовсе не в этом? Признай, ты ненавидишь людей не за то, что сделал один из них, а просто потому, что считаешь нас всех низкими подлыми тварями, недостойными жить в одном мире с безупречными атириями! Только потому, что мы – люди, а не из-за мести, которую ты давно свершил! Ни ты, ни твои подданные – вы не хотите утруждать себя тем, чтобы посмотреть на людей, чтобы убедиться – мы все разные, что среди нас, как и среди атириев, есть и хорошие, и плохие! Не хотите даже мысли допустить, что люди – это не единая безликая масса, которую так легко ненавидеть и презирать всем скопом! Что среди нас есть достойные люди, и их гораздо больше, чем дурных! Ты и твои подданные – вы смотрите на меня, как на ничтожество, не потому, что я недостаточно хороша для вас, а просто потому, что я человек, и вам все равно, что я никому из вас ничего плохого не сделала! Вы просто сочли, что, раз люди проиграли, раз их Правитель встал перед тобой на колени – значит, это автоматически делает людей кем-то низшего сорта, недостойного вашего внимания! Признай это, Шэмиан! Признай, что с удовольствием вырезал бы всех людей, не потому, что они в чем-то виноваты – а потому, что считаешь личным оскорблением их существование в одном с тобой мире!
Мне определенно не следовало говорить всего этого. Совершенно не те слова, которыми стоит налаживать отношения между людьми и атириями. Я понимала, что только еще сильнее разозлю Шэмиана, но просто не могла остановиться. Мне казалось, я примирилась с отношением обитателей дворца ко мне, что достаточно общества Дайлен и ее младшего брата, чтобы чувствовать себя уверенно и спокойно. Но, выходит, была глубоко уязвлена таким положением вещей, оказавшись без вины виноватой. Ведь меня даже не было в этом мире, когда здесь шла война, и я уж точно не заслуживала ни презрения, ни ненависти. Но хлебнула и того и другого сполна, только потому, что являлась человеком, а не атирией. И меня коробила эта несправедливость, подтачивая нервы и мешая наслаждаться жизнью. А слова Шэмиана, такие лицемерные и лживые, лишь подстегнули мой собственный гнев, прячущийся за внешним миролюбием и спокойствием. Я не могла больше держать в себе этот гнев, и вылила его на атирия, явно не ждавшего такого поворота.
Умолкнув, я яростно сверлила взглядом Правителя, ожидая вполне понятной вспышки ответной ярости. Но Шэмиан не выглядел злым. Он выглядел… ошеломленным. Его губы подрагивали, словно он собирается что-то сказать – и не находит слов. Адреналин медленно утихал в моей крови, и так же медленно возвращалась моя способность ясно мыслить. И я упрямо нахмурилась, ничуть не жалея, что высказала ему свои претензии.
- Ты не права, - неожиданно тихо произнес он.
- В чем же? – мне стоило согласиться, чтобы как-то смягчить свое выступление, но я пока не слушала голос разума.