После всплеска адреналина, с истерзанными нервами я, еще немного проплакав, довольно быстро уснула. И, как ни удивительно, сон помог мне прийти в себя. Отчаяние и уныние, обрушившиеся на меня накануне, отступили, вернулась способность мыслить здраво. То, что вчера показалось катастрофой, сегодня уже воспринималось намного спокойнее, атирии уже не выглядели воплощением зла, да и при мыслях о Шэмиане я испытывала не гнев, а определенный стыд. Наорала на парня, обвинила во всех грехах, и даже спасибо не сказала, хотя он пришел мне на помощь. Конечно, ему моя благодарность не нужна, но все же…
Я больше не хотела бежать, но и оставаться во дворце не собиралась. Побег обречен, да и не достойно это, уйти, не поблагодарив за гостеприимство, и не закончив с делами. Хотя бы стоит вернуть джерт, как ни привыкла я к нему. В любом случае, уходить придется с благословения Шэмиана.
Впрочем, мне казалось, что с этим проблем не возникнет.
Скорее всего, он и сам готов вытурить меня из дворца.
Никуда не торопясь, я привела себя в порядок, оделась, поставила рюкзак возле кресла и уселась ждать завтрак. Если уж отправляться в путь, так на сытый желудок.
Но, к моему удивлению, завтрак мне принесла не Эвили. Коротко постучавшись, с подносом в руках вошел Шэмиан. Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Чтобы Правитель взял на себя роль обслуги – такого я даже представить себе не могла, а потому просто молча смотрела на него.
А парень, как ни в чем не бывало, поставил поднос на стол и внимательно окинул меня взглядом:
- Куда-то собралась?
- Доброе утро, Шэмиан, – вместо ответа улыбнулась я дежурно.
- Доброе утро, Анна, - вежливо ответил он. - Позволишь присоединиться к тебе за завтраком?
Он не стал возвращаться к своему вопросу, и я кивнула церемонно:
- Конечно.
Шэмиан принес еды на двоих, и ели мы в молчании. При этом я чувствовала себя странно неуютно. Словно рядом сидел кто-то чужой и незнакомый, потому что я не понимала, зачем он пришел.
- Анна, - отложив приборы, Шэмиан опустил взгляд. - То, что ты сказала вчера… я подумал над твоими словами, и пришел к выводу, что ты в чем-то права.
- А? – я похлопала ресницами.
Этого я точно не ожидала. Шэмиан не злился и даже признавал мою правоту? Мир сошел с ума, пока я спала?
Он же, будто не замечая моей реакции, спокойно продолжил:
- Вынужден признать, что мое мнение о людях и впрямь лишено объективности. Долгое время я видел в вас отражения Седнира, но никогда не считал низшими существами. И я не лгал тебе, я не смотрю на тебя, как на ничтожество. Мне… тяжело осознавать, сколь низкого ты обо мне мнения, Анна. Но оно в какой-то мере отражает действительность, и я восхищаюсь твоей смелостью. Никто другой не решился бы сказать мне все это в лицо. Я… я долгие годы отравлял свой народ ненавистью к людям, не желая признать, что уже отомстил сполна. И теперь от этого страдаешь ты, которой я обязан жизнью. Я обещал позаботиться о тебе, но сам не осознавал, как плохо держу слово.
- Я погорячилась вчера, - смущенно ответила я, как только Шэмиан замолчал.
Хотя я не отказалась бы ни от одного произнесенного вчера слова, я понимала, что не все из сказанного стоило озвучивать. И почему Правитель признает мою правоту, вместо того, чтобы разгневаться – для меня тайна.
- И насчет договора, - он качнул головой, отвергая мои извинения. - Я был еще ребенком тогда. И желал если не уничтожить, так унизить врага, как можно сильнее. Но это не значит, что я горжусь содеянным.
- Что? – я не поверила своим ушам.
А ведь именно об этом и говорил Алнийр в свое время, прекрасно понимая мотивы того, с кем разделил детство. Как же они похожи, как понимают друг друга, так почему остаются врагами? Это же так неправильно.
- Все эти годы я старался забыть этот эпизод. Признаюсь, я придумал самые нелепые и унизительные требования в уверенности, что Ал… что он с гневом откажется подписать такой договор. Я жаждал войны… не понимал, что гублю свой народ, продолжая ее. В тот момент он… оказался мудрее меня. А я счел это трусостью. Единственное, что может оправдать меня – я не слежу за выполнением договора. Даже за выплачиваемой ими суммой. Я больше не хочу войны.