Мне показалось, я смотрю на воплощенную ненависть. И порадовалась, что на этот раз его гнев направлен не на меня.
Разбойники быстро смекнули, что появление атирия сулит им большие проблемы. Кое-кто - самые умные - уже потихоньку линял со стоянки, понимая, что остаться здесь – однозначно обречь себя на верную гибель. Впрочем, умных нашлось немного.
Медленно, словно нехотя, Босс извлек шал из ножен, и туманное лезвие заблистало отсветами костров.
- Как ты прошел через огонь? – прохрипел изумленно Рун. - Атирии ведь…
Договорить ему было не суждено. Я закрыла глаза, не в силах смотреть на тот разгул смерти, который устроил здесь Босс. И только вздрагивала при каждом жутком крике и предсмертном хрипе разбойников. Возможно, они заслужили; та участь, которую они мне уготовали – меня трясет от одной только мысли об этом. И все равно, мало приятного осознавать, что эти люди остались бы живы, если бы не столкнулись со мной.
Когда все затихло, я не нашла в себе сил открыть глаза и оглядеться. И потому не заметила, когда Босс подошел ко мне. А он ловко освободил мои руки от путов, подхватил за талию и усадил на Юмма. Я застыла: для меня это оказалось уже слишком. Безвольной куклой я привалилась к груди атирия, усевшегося позади меня, и никак не отреагировала на резкий галоп Юмма, легко перемахнувшего через костры вокруг обезлюдевшего разбойничьего лагеря. Пережитое погрузило меня в состояние шока, и я даже не замечала собственных слез.
- Тебе жаль их? – от голоса атирия веяло холодом.
- Всепрощение – не мой конек, - призналась я глухо. - То, что они хотели со мной сделать… Они ведь заслуживали смерти, правда?
- Более чем, - согласился Босс чуть мягче. - Не стоило им покушаться на тебя. Но в любом случае их ждала смерть, рано или поздно, ведь они были преступниками.
- Спасибо, - прошептала я, выпрямляясь.
Шок постепенно проходил, и я осознала, что сижу слишком близко к атирию, запретившему мне прикасаться к нему. И эта его близость меня нервировала, в глубине моего тела просыпалась паника, отправляющая на кончики нервов мерзкую дрожь. Даже пережитый шок не сумел подавить ненавистный мне этот страх. И я вздохнула спокойно, только когда Юмм остановился, и я едва ли не мешком свалилась с него. Босс даже не попытался меня поддержать.
Чудом ничего себе не повредив, я уставилась на атирия, благоразумно отступив от него на пару шагов:
- Спасибо, что пришел за мной, - поблагодарила я.
- Я никому не позволю покуситься на мою собственность, - холодно откликнулся он.
Даже не сомневалась в его мотивах. Но меня это не задело – неважно, почему, но он меня спас.
- Тебе пришлось убить их из-за меня, - я коротко вздохнула, чувствуя странную вину.
Не из-за смерти этих людей, ведь никто не заставлял их нападать на меня. Но то, что столь грязным делом пришлось заняться атирию... Пришлось ли? Или он сделал это с удовольствием?
- Это были всего лишь люди, - презрительно ответил Босс.
- Я тоже всего лишь человек, - напомнила я печально. - Почему же ты вступился за меня?
- А что, мне следовало оставить тебя им? – атирий спешился и уставился на меня тяжелым взглядом.
Я вздрогнула. Он презирал людей, ни во что не ставил их жизни, и ничего удивительного, что он предпочел избавиться от тех, кто решился встать на его пути. Вот только я не являлась такой уж большой ценностью, чтобы спасать меня подобными усилиями. Ему достаточно было пригрозить им, и меня отдали бы ему безропотно. Так зачем же он убил их – из природной жесткости? Я надеялась услышать причину, которая оправдала бы столь жестокую расправу, но добилась лишь обратного. Босс не думал о моем спасении, он не мстил за меня – всего лишь наказал тех, кто покусился на его собственность. Наказал в привычной ему беспощадной манере. Я ведь на своей шкуре ощутила эту его беспощадность. Чудо, что я жива.
- Кто я такая, чтобы указывать, что тебе делать? – с горечью откликнулась я.
- Вот именно, - Босс нехорошо прищурился. - Ты, глупая человеческая девчонка, забыла, что ты – всего лишь моя спутница? Решила, что можешь сбежать? Может, ты сговорилась с ними, и таким образом хотела расплатиться за помощь в побеге?
Он не повышал голос, но слова дышали такой злобой и ненавистью, что я невольно отступила еще на шаг. А затем тряхнула головой, отрицая нелепое обвинение: