Нам болезни и голод припас
Твоего нарождения час.
Эти беды нам ведомы; как же
Нам тебя различить и понять?
Вьются светлые кудри над пляжем,
Взгляд моря все способен объять,
А дыханье — как светлое пламя
Между солнца сияющим кругом
И эфира цветными огнями?
Видно, жалости нам не дождаться,
Наши — только тоска и желанья,
Клики армий, громящих друг друга;
Стены наземь готов повергать
Город граду, насмерть сражаться
С родом род, умножая насилье,
Брат на брата готов восставать…
Усмиришь ли ты зло своей силой?
Нас помилуй, о мать!
От времён первобытных на всех
Длань твоя возлежит, как проклятье,
Ты колеблешь и троны богов -
Так молва о тебе говорит.
Ты пронзаешь стрелою доспех
Боевой, и придворное платье,
Сильных губишь, их злато и кров
В пыль и брызги удар превратит.
Этих вот, утомлённых печалью,
Долготой жалкой старости дней,
Ты крушишь, но и худшие беды
Посылаешь, как Тиро — беду:
Её ржавая цепь отягчает,
Хотя бог возлежал рядом с ней,
По лицу бежит кровь, плети свищут,
Хоть цари в её древнем роду.
Но давно с огнём твоим в венах
Не желает она выносить
На горячей груди ткань одежды,
На плече из рябины колчан,
Вся летучей окутана пеной,
Энипея желает любить.
Бог речной поцелует, как прежде,
И обнимет податливый стан.
АТАЛАНТА
О солнце, ясный свет среди холмов, и день
Весенний, долгожданный, и вы, праведные боги,
В чьих дланях наши муки и блаженство,
Но прежде — ты, царица высей, солнца белая сестра,
Что почитаема повсюду между дев — восславьтесь,
Внемлите мне, рабе своей, без знака не оставьте,
Веленья, руководства ту, что девственность хранит,
Охотницу святую, как моя богиня — здесь стою
Пред ликом вашим, посреди мужей, снаряжена к охоте,
Как все они, и заострила копья; будьте все
Ко мне добры и благосклонны, пока честь храню,
Да не один не обратится против той, что носит
Взамен веретена копьё и вместо ниток — тетиву,
Хоть женщина, но не жена; я чистыми устами
Восславлю небеса и лики всех богов, и ранний
Рассвет, что полнит небо блеском и цветами,
Как девы, свежими, и полнит ароматом
Обширные и тёплые воздушные поля, пути луны
Средь неподвижных туч, утёсов и ущелий горних.
Вам предложив бескровные дары и возлиянья,
Цветы и локон золотой моих волос,
Теперь у Артемиды я прошу благословенья:
Пусть будет золотом сей день для нас и для тебя,
До самого заката плодотворным и удачным.
Храни, возлюбленная, ты мои все дни
Счастливыми, и увенчай главу мою
Венком, который ты сплетёшь, зелёною короной.
Ведь не без слова из твоих пречистых уст
И не без твоего премудрого приказа
Через проливы, полные бурлящей белой пеной
До пиков Ахелоя от равнин Эллиса
С попутным ветром прилетела я сюда, где боги
С тобою собрались, на царскую охоту,
Оставив дом родной пустым и безутешным,
Холмы Аркадии, леса и воды рек зелёных,
Тоскующих, не слыша звуков рога моего,
Там, где не топчут больше землю мои ноги.
МЕЛЕАГР
От трепета пред именем твоим, святой главою,
О Аталанта, ни один на свете муж
Тебя хвалить не смеет, хоть ты всех достойней
Для похвалы, подобная богам красою
Твоих волос священных, глаз и стоп,
Что, по водам ступая, не поднимут белой пены,
Как бы не вился ветер озорной;
Но молим мы богов, восхищены тобою,
Тебя найдя достойнейшей средь всех для похвалы,
А с ними вместе славим и тебя,
Как свет, зажжённый в божеских руках.
ТОКСЕЙ
Доколе будешь ты точить копьё словами,
Словами биться, сладкой речью зверя добывать?
Кончай, или иди убей свинью в своем хлеву.
ПЛЕКСИПП
Уж коли едет дева меж мужей на битву,
То сядь на её место и пряди; достоин
Оружной женщины мужчина, с девой схожий.
МЕЛЕАГР
Мир вам; но знайте, что не любят боги болтовни.
ПЛЕКСИПП
Они мужчин не любят с женским языком.
МЕЛЕАГР
Ну, не сильнее речь моя, чем мои руки.
ПЛЕКСИПП
И то, и то слабо, не как мои ладони.
МЕЛЕАГР
Держи их в чистоте; к ним вечно липнет грязь.
ПЛЕКСИПП
Тебе-то кровью вепря рук не замарать.
МЕЛЕАГР
Держи слова в узде и сердце остуди.
АЛФЕЯ
Уста закройте, братья и мой сын,
Чтобы слова не обратились в ядовитых змей.
ТОКСЕЙ
Какая польза от девицы средь мужей,
Ну разве кровь свою она отдаст богам!
ПЛЕКСИПП
Надеть ей жертвенный венок и перерезать горло,
Кровь выпустить и дух — такою жертвой смогут
Мужи добиться помощи богов, хранителей удачи;
Живая ж бесполезна, будь она бутоном
На клумбе или спелым, сладким фруктом,
Созревшим для услады ртов мужских и ласк,
Иль хоть носи она копьё и тяжкий щит.
Скорей корова рогом одолеть быка сумеет,
Поборет жениха невеста или бога — человек.
Такую же я вижу здесь нелепость: всякой вещи
Свой путь — одно изменишь — и испортишь всё!
Но ты, о Зевс! Меня послушай: только я
Сражу перед тобою зверя — ни жене, ни мужу
Со мною не сравниться! Да не похулят они тебя,
Того, кто силу мужу дал, и мудрость не оспорят
Твою, ведь бога мудрость неизменна.
АТАЛАНТА
Мужи, что избраны от всех племён, и ты,
О царь — молю с моим присутствием смириться.
Ведь если жизнь моя была позорна,
На то укажет гнев богов; доселе
Из них никто меня не обвинил.
О ты, моя святая и счастливая богиня!
Коль согрешаю, променяв обычай женский
На копья и союз с людьми чужими,
То есть всегда у твоего бедра
Семь стрел священных, изукрашенных Танталом;
Не пустишь разве ты одну, о мать,
Пронзая семижды мне грудь иль бок, иль горло?
А если с кем бывала я дерзка,
Не знала меры, пусть помыслит он
Что я за мою святость и за славу
Плачу немало, лишена любви мужской
Навечно, материнства не изведав;
Не ощутить мне детских губ, не видеть глаз
Влюблённых, и у смертного одра
Не соберутся сыновья — цари на похороны,
Не зарыдают дочери; но странной и холодной,
Богам посвящена, без танцев и цветов,
Без праздничных огней, мужского ложа
Пребудет жизнь моя; но снег кружащий,
Что утро первым встретит, и холодные холмы,
Ветров земли полны, и бури океана,
Блуждающие крылья шумной ночи,
Что знает гром и вой волков голодных;
Высокая сосна, мороз лесов летучий,
Знакомый с многими ветрами и богами,
Часы рассвета, белые лучи зари,
Ручьи тысячеустые меж зарослей рогоза,
Потоки от растаявших сугробов,
Меня прельщают, знают, и никто иной,
Лишь мать — богиня; посмотрите сами,
Кому из вас по сердцу жизнь такая.
Пусть славит каждый бога своего,
Я ж, умирая, буду помнить только,
Что чистой я должна предстать пред той,
Служу которой, девой быть до смерти.
Затем же — каждый пусть творит что хочет;
Что за беда вам, если я приму,