Дезире Шарнэ считает, что он нашел в развалинах Тула кости свиней, овец, быков и лошадей в виде окаменелостей, что указывает на глубокую древность. У тольтеков была чистая и простая религия, такая как в Атлантиде, описанной Платоном, с такими же жертвоприношениями плодов и цветов. Они были земледельцами, выращивали и пряли хлопок, возделывали фрукты, широко использовали знак креста, обрабатывали и гравировали драгоценные камни, среди изображений найдены слон и лев, животные, не известные в Америке. Виды погребений были те же, что и среди древних народов Старого света: тела старейшин сжигали, а пепел хранили в погребальных урнах, некоторых покойников хоронили в сидячем положении, других в лежачем, а многих бальзамировали подобно египетским мумиям.
Когда мы обратимся к Мексике, то увидим те же черты сходства.
Формой правления была выборная монархия, как в Польше, король избирался из королевской семьи голосами аристократии королевства. Там была царская семья, аристократия, привилегированное жречество, судейское сословие и простые люди. Здесь мы имеем те несколько сословий, на которые делилось общество в Европе.
В этом царстве было 30 крупных аристократов, и об обширности государства можно судить по тому, что каждый из них имел 100 тысяч вассалов, имевших свои поместья, то есть всего 3 миллиона. И стоит нам только прочесть об огромных ордах, выведенных в поле против Кортеса, чтобы узнать, что это не было преувеличением.
У них было даже то, что считается коронной чертой европейского общества, — феодальная система. Знать получала свои земли на условии военной службы.
Но самой поразительной особенностью была организация судебной системы. Судьи были независимы даже от царя и исполняли свои обязанности пожизненно. Были верховные судьи больших областей царства, районные судьи в каждой провинции и магистраты, избранные народом по всей стране.
Было также общее законодательное собрание, конгресс или парламент, собиравшееся каждые 80 дней, возглавлявшееся царем и состоявшее из всех судей царства, до которых дошла очередь.
«Брачные обряды, — пишет Прескотт, — исполнялись куда формальнее, чем в любой христианской стране; и этот институт пользовался таким уважением, что был учрежден особый трибунал с единственной целью: решать вопросы, относящиеся к браку. Развод не мог быть получен до вынесения приговора суда после терпеливого выслушивания сторон».
Рабство признавалось, но труд раба был легким, его права тщательно охранялись, а его дети были свободны. Раб мог владеть собственностью и даже другими рабами.
Их религия имела так много сходства с религиями Старого света, что испанские священники заявляли: дьявол дал им фальшивую имитацию христианства, чтобы погубить их души. «Дьявол, — говорили они, — крадет все, что может».
У них была исповедь, отпущение грехов и крещение. Когда детям давали имя, их губы и грудь окропляли водой, и «господа просили позволить святым каплям смыть грех, свершенный до создания мира».
Жрецы были многочисленны и могущественны. Они практиковали посты, ночные службы, бичевания, а многие из них жили в монашеских обителях.
Ацтеки, подобно египтянам, прошли через все три различных типа письма: рисуночное, символическое и фонетическое. Они записывали все свои законы, реестры податей, определяющие различные платежи, мифологию, астрономические календари, ритуалы, политические анналы и хронологию. Они писали на хлопчатобумажной ткани, на коже, выделанной как пергамент, на составе из шелка и смолы и на разновидности бумаги, мягкой и красивой, сделанной из алое. По форме и размеру их книги напоминали наши, но они состояли из длинных полос, многократно сложенных.
Они писали стихи, развивали ораторское искусство и уделяли много внимания риторике. У них было также нечто вроде театральных постановок.
Их познания в астрономии так описывает Прескотт: «То, что они были способны точно приурочивать свои праздники к движению небесных тел и фиксировать подлинную продолжительность тропического года с точностью, неизвестной великим философам античности, могло быть только результатом долгих, аккуратных и терпеливых наблюдений, доказывающих немалый прогресс цивилизации».
«Их женщин, — пишет тот же автор, — испанцы описывают как хорошеньких, хотя серьезного и довольно меланхолического облика.