Надо отдать магу должное: даже спросонья он сумел сообразить, что молнию следует швырнуть не в размяукавшуюся парочку, а в незнакомца, невесть откуда взявшегося посреди комнаты. Он и швырнул — в то самое место, где секунду назад обретался Шекких. Каменный пол заскворчал, как исполинская яичница, и слегка вспучился. Шекких вновь метнулся в сторону: оружие вытащить уже не успеть, удрать не успеть, ничего не успеть! Где же эта дверь, куда она запропастилась?
Маг воздел руки кверху, и между ними начало возникать нечто темное, плотное, мутно сочащееся какой-то белесой гадостью. Ну, давай-давай, колдуй, сколько влезет! Дверь уже рядом. Выскочу — глазом моргнуть не успеешь.
Ой, нет! Не рядом дверь. И… и вообще нигде. Нет больше никаких дверей, и окон тоже нет — исчезли куда-то. Есть только маг, изготовившийся нанести смертельный удар, да треклятые кошки…
Шекких нагнулся, ухватил за шкирку стонущий от страсти комок шерсти и запустил его прямо в помятую физиономию мага. Кот отчаянно завизжал, извернулся в полете и вцепился в подставленный локоть мага. Свободной рукой маг кое-как исхитрился швырнуть в Шеккиха наколдованную им впопыхах мерзость и даже принялся сотворять новую — в тот самый миг, когда в него угодила разъяренная кошка. Маг взвыл, и незавершенный обрывок темноты выскользнул из его дернувшихся пальцев — это Шекких еще успел заметить и запомнить. А потом не было ничего.
Голова разламывалась от боли. Боль урчала, мурлыкала и пыталась выбраться из черепа наружу и разорвать уши.
Шекких с трудом разлепил один глаза и попытался оглядеться по сторонам, не подымая головы.
На месте мага валялся сгусток чего-то настолько омерзительного, что Шекких тут же отвел взгляд. Очевидно, мага разразило его же собственным заклинанием. Попробуй прицельно поразить противника посредством магии, когда он в тебя кошками швыряется. Кошки, кстати, почти не пострадали. Они сидели в двух шагах от чудом уцелевшего Шеккиха и деловито вылизывались. На их пушистой шерсти кое-где были заметны небольшие подпалинки.
Замечательно, мрачно подумал Шекких. И что теперь, интересно, я должен в рапорте написать? Убил мага паленой кошкой? Срамотища…
Кот поднялся с места, неторопливо потянулся, посмотрел на поверженного разведчика-диверсанта, фыркнул неодобрительно и подошел к кошке. Кошка прекратила вылизываться, выгнула спину и вопросительно мяукнула. Ох, только не это… только не сейчас…
— Уйди, — одними губами попросил Шекких. — Уйди, а?
Кошка строго взглянула на Шеккиха, на мертвого мага, встала и неспешно направилась к двери, поведя плечом, — очевидно, призывала кота насладиться немыслимыми радостями взаимной любви где-нибудь в другом месте, подальше от этих непонятных и неприглядных созданий.
Умные твари — кошки. Самое время, между прочим, последовать их примеру и убраться куда-нибудь подальше, покуда стража по-прежнему бдительно вглядывается в залитую лунным светом даль вместо того, чтобы наведаться непосредственно в замок. Хорошо еще, что стражи у черных магов — народ ко всему привычный. Маги часто испытывают новые заклинания и сооружают разнообразные колдовские непотребства — и ни один стражник, желающий дожить до ежемесячного жалованья, не помчится опрометью в замок на всякий громкий звук, сопровождаемый запахом паленого: есть риск угодить ненароком в магическую ловушку, а то и попросту оказаться подопытным экземпляром. Нет, в самое ближайшее время стражники в замок не сунутся — мало ли что учудил среди ночи их хозяин? Но вот утром…
Шекких осторожно приподнялся на локтях. На губы ему стекло что-то вязкое и теплое. Шекких прикоснулся кончиком языка к верхней губе. Кровь. Точно, кровь. Вот ведь пакость. Шекких дотронулся до переносицы, ощупал нос — сначала легкими, почти неощутимыми касаниями, потом сильнее. Надо же, нос не разбит и не болит даже, а кровь идет. Скверно.
Опираясь на правую руку и придерживая голову левой, Шекких кое-как сел. Вот и молодец. Теперь еще встать попробуй, и можешь похвалить себя с чистой совестью.
— Возьми меня с собой, — прозвучало внезапно откуда-то, как показалось Шеккиху, сзади… или сбоку?
Шекких привычно повернул голову, пытаясь определить направление звука. Это небольшое движение взорвалось у него в голове мучительной болью. Словно мозг, за долю мгновения чудовищно увеличившись в размерах, ударил его изнутри по барабанным перепонкам, пытаясь выскочить через уши. В глазах у него потемнело, тошнота едким комком подступила к горлу.