– Да... – это осознание далось сложнее предыдущих, – Вы правы, здесь я искал чуда. Но не нашел.
Сколько раз, выходя ночью на промерзшую палубу и вглядываясь в блёклое небо, он пытался убедить себя в его красоте. Сколько раз старался скрывать от самого себя своё разочарование, боясь признавать, что все его труды были напрасными. Сколько?.. Всю жизнь.
– Позвольте же мне снять с Вашей души этот камень, – улыбка его приобрела оттенок жестокости, – Вы никогда её не найдёте.
Но камень от этих слов не упал. Только сильнее натянулась верёвка, удерживающая его, стало больнее.
– Но почему?! – молодой человек отчаянно взмахнул рукой, словно этот жест мог помочь ему что-то доказать.
– Потому что Вы этого не хотите.
Теперь Адам запутался окончательно. Он отчаянно ищет чуда, ищет счастья и прекрасную Атлантику, и он же не хочет её найти? Немыслимо!
– Знаю, это сложно, – мистер Вейтс провел пальцами по набалдашнику трости, – Осознать и принять это позволено не каждому, но... Я всё же смею надеяться, что Вы – избранный. А потому...
Он резко развернулся на каблуках, заглянул в глаза собеседнику, и произнёс:
– Все Ваши разочарования Вы придумали себе сами. Ваши радужные, юные мечты были слишком эгоистичными, чтобы сбыться, а стоило им только рассыпаться прахом, как Вы тут же решили для себя, что и дальнейшая Ваша жизнь – одни разочарования. И теперь Вы не исполните свою мечту, сколько бы ни гнались за ней. Вы не найдёте красивой Атлантики, потому что сами убеждаете себя в её уродстве. Вы жаждете, чтобы этот мир разубедил Вас в мрачной перспективе будущего, и сами же не позволяете ему сделать это.
Котел раздражения и возмущения, что закипал на медленном огне, как-то вдруг опустел сам собой. И руки безвольно опустились, и осталось только молча склонить голову. Потому что знакомец был прав. Во всём, и глупо это отрицать. Хотя именно этого сейчас больше всего и хочется. Конечно, легче играть свою трагическую роль, сетуя на злой, несправедливый мир, и в тайне наслаждаться ею. Легче... Но не правильнее.
– Знаете, Вы правы, мистер Вейтс, – отозвался Адам спокойно, – К вечеру всё-таки будет гроза. Те низкие тёмно-серые облака с севера пригонят сюда хороший шторм, стоит, наверное, сказать об этом капитану.
И он сделал шаг назад. И он готов был уйти, навечно покинув этот разговор, запрятав его в самый дальний угол памяти. И он готов был продолжать наслаждаться трагической ролью, клясть поэтов, писателей и 5-е октября за их ложь, подлость и ханжество, но всё же... Он обернулся и бросил, почти выкрикнул:
– А какова Ваша роль?!
Его собеседнику тоже пришлось обернуться, чтобы ответить.
– Вижу, Вы начинаете понимать суть. Видите, от этого недуга вполне можно излечиться. Моя роль проста и комична, мистер Лоркфорд. Вы – трагик, я – искуситель. Вы для меня – слишком интересный экземпляр, чтобы просто пройти мимо.
– Интересный? – молодой человек позволил себе нахально вздёрнуть бровь, – И чем?
– Вы имеете смелость быть честным с самим собой. Хотя бы частично... В наш процветающий век самообмана это дорогого стоит.
Эта снисходительная улыбка была на его лице на протяжении всего разговора, но только сейчас Адаму вдруг стало не по себе от этого изгиба тонких губ.
– «Честность истинная – честность с самим собой».
Как кстати иногда приходятся чужие слова.
– Но... Зачем? – как-то совсем не к месту спросил Адам, – Зачем Вам это? Этот короткий разговор без начала и конца?
Мистер Вейтс только ещё раз улыбнулся, да блеснули лисьей хитростью его черные, бездонные глаза:
– Моя цель весьма прозаична, мистер Лоркфорд. Я просто люблю вводить людей в замешательство.
И в ту самую секунду что-то невероятно тяжёлое с громким плеском ударилось о морскую гладь Атлантики. Что-то оборвалось, упало, и навечно утонуло в этих посветлевших водах. И облака почему-то стали разбредаться, словно кто-то разогнал их из театра событий, уступая место новой приме – рассветному солнцу осени. Рождению нового дня умирающего года.
Солнечные блики скользили по голубоватой воде, игрались с волнами, плескались на поверхности. Постепенно из своих кают выходили первые проснувшиеся пассажиры, палуба наполнялась звуками. Где-то внизу сновали проворные матросы, в радиорубку вошёл, хлопнув дверью, не выспавшийся капитан. А два человека, мужчина и его молодой собеседник, так и стояли у борта, вглядываясь в далёкий горизонт.