— Это что, все, что ты можешь сказать, дитя? — поинтересовался Чевак, но тут же, не дождавшись ответа, объявил. — Идем туда.
— Даже если Корбан Ксархос был здесь, он наверняка давно покинул это место, — шепнул Клют на ухо высшему инквизитору, устремившись следом. — Мы ничего не добьемся.
— Если он здесь был, значит, что-то покупал. Если мы узнаем, что он покупал, то сможем догадаться, каковы его дальнейшие намерения. Тогда мы выйдем на ублюдочного колдуна, а он приведет нас к самому Ариману.
— Шаткий план.
— Того и гляди развалится. Но когда речь идет о Тысяче Сынов, надо довольствоваться тем, что есть.
Клют покачал головой.
— Что? — спросил Чевак.
— Вы. Ариман. Вы оба используете галактику, как доску для регицида. Он охотится на вас, вы на него, а эльдарское хранилище запретных знаний и Империум просто замешаны в игру.
— Игра помогает сфокусироваться, — отмахнулся Чевак. Клют сдался.
— Что мы ищем?
— Не что, а кого. Уну Бельфебу. Она работает здесь, собирает утраченное. Я раньше вел с ней дела.
Клют не хотел спрашивать, однако чувствовал, что Чевак имеет в виду нечто большее, чем просто торговлю.
— Ксенос? — спросил Клют, чувствуя поднимающийся гнев.
— Она — странница. Следопыт. Покупает камни духа и древние эльдарские реликвии на демонических рынках, чтобы увезти их на угасающий искусственный мир Иянден.
Клют медленно кивнул, зная, что Чеваку хорошо известен Иянден.
— Мы на месте, — сказал высший инквизитор, когда они вошли на засыпанную песком площадь. У прилавка, заваленного реликвиями и артефактами, вокруг которого толпились тараторящие вырожденцы, Клют увидел заметную фигуру. Она была высокого роста и излучала властность, хотя лицо было скрыто под глубоким капюшоном, а тело окутывал камуфляжный плащ-мантия эльдаров. Пытаясь договориться, женщина показала торговцу-мутанту три пальца. Они заключили сделку, и вырожденец протянул ей три ярких камня духа, которые покупательница положила в мягкий мешочек на поясе.
— Бельфеба! — окликнул Чевак, но рыночный гомон заглушил его голос. Эльдарка исчезла среди палаток и лавок, и чтобы не отстать, Чеваку пришлось ускорить шаг, петляя меж бесформенных арах-синийцев и вороватых пиратов Фра'ал. Клют и его наемники следовали за высшим инквизитором, а тот все шагал по проходам, пока не потерял свою цель из виду в путанице торговых шатров. Он остановился, чтобы перевести дух, и весь отряд ожидающе замер позади.
— Ты разве не живешь в лабиринте? — задумчиво вопросила Эпифани, поправляя сапог. Ее глаза все еще были затуманены «призраком». Чевак так и не ответил, снова увидев плащ-мантию и капюшон, мелькнувшие на соседнем перекрестке.
— Бельфеба! — крикнул он снова и добавил на ходу. — Как она может не слышать меня с такими ушами?
Инквизитор рысцой устремился по проходу, не желая вновь с ней разминуться, завернул за угол и оказался у входа в большой и грязный шатер. Откинув холст в сторону, Чевак ворвался в темное помещение, чувствуя растущее раздражение. Спутники устремилис следом, всех окутал мрак. Высший инквизитор остановился и чуть тише позвал:
— Бельфеба?
Мрак вдруг ожил, и его рассекла паутина из пересекающихся лучей, озаривших внутреннее пространство шатра. Лучи сияли светом разных цветов и оттенков, проникая внутрь сквозь прорехи и дыры в грязном холсте. Радужные точки целеуказателей с хищной грацией скользили по доспехам, одеяниям и телам членов отряда.
— Не двигаться, — резко прошипел Чевак.
Несколько лазерных лучей сдвинулись, стали более яркими и сконцентрировались на самых уязвимых точках тела инквизитора — сердце и висках.
— Хороший совет, — донесся голос из темноты позади них. Все это время Уна Бельфеба стояла у входа и смотрела, как люди неуклюже пробираются мимо нее. Несколько лучей мигнули один за другим, когда она прошла между спутниками инквизитора. — Я приказала своим странникам разнести вас на куски из снайперских винтовок, если вы шевельнетесь.
Проходя мимо Чевака, она шепнула:
— Красивый плащик.
— Бельфеба, что происходит? — возмутился инквизитор, когда эльдарка стянула с головы капюшон. — У меня есть к тебе дело.
Лицо странницы было не слишком красивым для ее расы, и ее лишь немного украшали драгоценные камни, вставленные в зубы, и рунические рисунки, которые закручивались на щеках и окружали глаза. Глаза, пылающие ненавистью, всей глубины которой никогда не познать людям с их притупленными эмоциями.
— Дело, — повторила она, смакуя слово. — Глупо было возвращаться, Чевак. Однако, зная тебя, я думаю, что это было неизбежно.