Губы Элис дрогнули в усмешке.
– А что сказал президент Рейган?
– Боже, я забыл спросить. – Они вместе рассмеялись. – Высокая мода – это такой же сумасшедший дом, как и автомобильный бизнес. Напомните мне, чтобы я рассказал вам знаменитую историю о Генри Форде. Мы можем отправиться в «Риц», – сказал Кристофер Форбс, когда они добрались до нижней лестничной площадки, – это недалеко отсюда.
– «Риц» и есть ваше «тихое скромное местечко для ленча»?
– Да.
Двери зала показов были открыты. Когда они проходили мимо, оттуда выглянул Джексон Сторм.
– Привет, Элис. Хорошо, что я увидел тебя. – Он пристально смотрел на Элис. – Я как раз собирался послать кого-нибудь за тобой.
Он отступил, открывая двери старинного зала немного шире. За его спиной стоял высокий мужчина в темном деловом костюме.
– Элис, я хочу, чтобы ты познакомилась с одним из наших инвесторов. – Джексон Сторм одарил свою модель ослепительной улыбкой, которая отметала возможность любых возражений. – Дорогая, мистер Паллиадис собирается пригласить тебя на ленч.
9
– Но я не хочу этого! – закричала Элис.
Николас Паллиадис оказался не просто важным клиентом, но главным инвестором Дома моды Лувель; это все, что она поняла за эти несколько коротких мгновений. Невероятный, ужасный, непредвиденный поворот событий. После всех неприятностей, обрушившихся на нее в Доме Мортесьера, в Доме Лувель она попадает в ловушку посерьезнее!
Шофер держал открытой дверь длинного черного «Даймлера». Николас Паллиадис, положив руку на талию Элис, подтолкнул девушку внутрь машины.
Она упала на серые бархатные подушки лимузина, понимая теперь, каким образом она оказалась в Доме моды Лувель. Так хотел Джексон Сторм. А Джексону Сторму она требовалась потому, что так хотел его главный инвестор Николас Паллиадис!
Интересно, кого-нибудь заботит то, что она топ-модель, или нет? – в отчаянии подумала Элис. Предполагалось ли вообще, что она станет работать? Вспомнив о своей утренней возне с катушками старых ниток, она начинала в этом сомневаться.
После злосчастного вечера в квартире на авеню Фош, после дикого приступа гнева Николаса Паллиадиса, решившего, что Элис шантажирует его, она оказалась полностью в его власти! Она бросила на Николаса гневный взгляд, пока тот устраивался на сиденье рядом с ней.
– Пожалуйста, позволь мне выйти. – Элис потянулась к дверной ручке. – Я действительно не хочу идти с тобой на ленч. Вряд ли я выдержу еще один дрянной ресторан.
Паллиадис одной рукой толкнул ее назад на сиденье.
– Я повезу тебя в хорошее место, – сказал он непреклонно. – «Л'Эскарго Монторгей» рядом с Лезоль. Это заведение принадлежит моей приятельнице Куикет Террай, сестре владельца «Тур д'Аржан».
– Мне все равно, я не голодна!
Бесполезно. Пока машина отъезжала от тротуара, он сидел неподвижно, повернувшись к ней строгим профилем, и лишь маленькая жилка пульсировала у него на виске.
Он не выглядит сумасшедшим, думала Элис, рассматривая его. Напротив, Нико Паллиадис являлся воплощением идеальной, холодной сдержанности. Он был одет с иголочки: серый деловой костюм, черное пальто из мельтона, элегантная шляпа. Элис пришлось признать, что он был исключительно привлекателен; в его мрачной мужественности заключалось неуловимое обаяние. Молодой романтичный греческий наследник судовой корпорации. Однако она поторопилась заверить себя, что это не отменяет его сумасбродства.
– Мы едем на ленч, – подтвердил он, глядя прямо перед собой. – Я хочу поговорить с тобой.
Всю оставшуюся дорогу они сидели, сохраняя натянутое молчание. Когда «Даймлер» подкатил к фасаду «Л'Эскарго», Элис смогла убедиться, что ресторан, существовавший уже более ста лет, является полной противоположностью безвкусной «Старой Руси». Николас Паллиадис привез ее на ленч в заведение с изысканной обстановкой – бархатные диванчики, латунные перила, эффектные зеркала времен Второй империи и сказочно расписанный потолок.
Что касалось Элис, Николас мог с таким же успехом повезти ее в «Бургер Кинг» на Елисейских полях. Она, не снимая пальто, присела за столик и молча опустила глаза, не в силах совладать с тем, что происходило с ней последние дни, и уж тем более – с Николасом Паллиадисом. Ей все еще не верилось, что он оказался главным европейским инвестором Дома моды Джексона Сторма! Может быть, ей надо обратиться к Джексону Сторму и объяснить ему, что она не может работать на него, если от нее будут требовать развлекать нужных ему людей? «Он знает об этом», – сказала она себе. Джексон Сторм не только приложил здесь руку, но, вероятно, уволит ее, если она каким-либо образом станет противиться его миллионеру-инвестору.
Оцепеневшая Элис взяла меню, протянутое официантом. Она понимала, что Руди слишком разозлен, чтобы взять ее к себе назад. А в условиях, когда весенние коллекции уже шьются на определенных манекенщиц, не так-то просто получить работу модели. Потребуются недели, может быть, даже месяцы.
Дрожащими руками она отложила в сторону меню «Л'Эскарго» и посмотрела на Паллиадиса, сидевшего напротив. В конце концов, это Европа, а не Америка; богатый мужчина может преследовать молодую беззащитную женщину сколько пожелает. Тем более если у него в руках рычаги управления на месте ее работы.
Элис смотрела на его вьющиеся курчавые темные волосы. Он, ко всему прочему, поставил ее в неловкое положение перед Кристофером Форб-сом, на его глазах уведя ее, будто какую-то собачку на привязи.
Николас Паллиадис молча изучал тщательно разработанное меню «Л'Эскарго». Она бросила взгляд на его руку с длинными пальцами, державшую сложенный лист меню, и маленькую голубую татуировку в виде якоря у основания большого пальца. Николас Паллиадис принадлежал к семье, состояние которой исчислялось в миллиардах, и все же ему пришлось поработать на одном из дедовских танкеров в качестве простого матроса. Теперь, сидя перед ней, он выглядел загадочным, замкнутым в своем с лоском сшитом костюме. Однако почему, ради Бога, она смиренно делит с ним ленч, если вовсе не желает этого делать? Неужели она начинает испытывать к нему какое-то странное притяжение?
Элис вспомнила, как он, точно тигр, метался по квартире на авеню Фош, обвинял ее в шантаже и обмане. Без сомнения, то, что он оказался голым в одной с ней постели, напоминало какой-то чудовищный, кошмарный сон. Нет, они никогда не занимались любовью!
Он опустил меню и посмотрел на нее.
– Ты в порядке?
Синие глаза Элис не мигая встретили его пристальный взгляд.
Она обеими руками вцепилась в край стола. Как же ей избавиться от этого наваждения? Отчего Николас Паллиадис не может оставить ее в покое?
Кажется, он испытывал схожие чувства.
– Зачем ты мучаешь меня? – хрипло спросил Паллиадис. Он выглядел раздраженным, будто произнесенные им слова были для него полной неожиданностью. Теперь он говорил мрачным, сдержанным тоном. – Ты знаешь, я жду твоих условий. Раз я так далеко зашел, тебе придется дать мне больше информации. Без этого я не смогу действовать.
– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Элис в упор смотрела на него. – И никогда не понимала.
– Не смеши меня. – Николас чеканил каждое слово. – Ты отправилась со мной в постель. Я лишил тебя девственности. Это, – произнес он негромко, – дорого стоит. Знаю, что за все это надо платить. Я жду.
На этот раз вспылила Элис.
– Послушай, тебе не надоели эти разговоры о моей девственности? – Она видела, как его черные зрачки недоверчиво расширились. – Я… я хочу сказать, твоя личность тут ни при чем. Что случилось, то случилось, и давай поставим на этом точку!
– Что? – В его руках меню превратилось в комок бумаги.
– Ну да, мы занимались любовью, – поморщилась она. – В сущности, это был просто секс. – Люди вокруг вытягивали шеи и прислушивались к их разговору. Элис понизила тон. – Но я не рассчитывала, что это так на тебя подействует. – Она никак не решалась сказать, что он, пресловутый плейбой, богач и известный возмутитель устоев, идеально подходил для ее плана мести. – Ты здесь ни при чем. То есть это просто должно было случиться, и все!