КИТАЕЦ Они там, в рощице, устраивают на ночлег лошадей, одна белая–белая, так и кажется, будто от нее свет идет.
ДОН РОДРИГО Этой ночью мы незаметно сбежим от них.
КИТАЕЦ Да они вовсе не нас ищут. Здесь ведь проходит большая дорога из Галисии в Сарагосу, по которой каждый год в день праздника
Святой Иаков (а это как раз сегодня, видите вон ту звезду, что падает)
Совершает торжественное паломничество к Богоматери дель Пилар.
ДОН РОДРИГО Ты считаешь, что это паломники, которые вот–вот присоединятся к шествию?
КИТАЕЦ Паломники, как же — при свете этого, так сказать, фосфорического луча я заметил у них оружие,
Видно, они вовсе не беспокоятся о том, что их заметят раньше времени.
ДОН РОДРИГО Прекрасно, нас это не касается.
КИТАЕЦ Однако я буду все–таки присматривать за сосновой рощицей.
ДОН РОДРИГО Я же присмотрю за тобой, мой дорогой Исидор.
КИТАЕЦ О! Не беспокойтесь, я не сбегу, если только вы будете уважать наш договор и не заставите меня ночевать возле какого–нибудь источника, родника, колодца.
ДОН РОДРИГО Ты так сильно боишься, что я тебя крещу тайком?
КИТАЕЦ А с какой стати я должен подарить вам за так право сделать меня христианином и попасть на небо с отличием благодаря мне? Да еще в компенсацию за иные, менее благородные помыслы,
Послужите–ка сначала господину вашему слуге.
ДОН РОДРИГО И чтобы я сопроводил тебя туда, куда тебя призывает некая черная ручка?
КИТАЕЦ А рядом с ней некая белая ручка подает знак вам.
ДОН РОДРИГО Я никакой низменной цели не преследую.
КИТАЕЦ Это золото вы называете низменным?
ДОН РОДРИГО Я лишь хочу помочь одной страждущей душе.
КИТАЕЦ Помогите тогда мне, моя тоже в плену.
ДОН РОДРИГО В плену у кошелька.
КИТАЕЦ Все, что принадлежит мне, — это я.
ДОН РОДРИГО Ты плачешься, что я хочу тебе помочь?
КИТАЕЦ Господин мой хозяин, смиренно прошу вашу милость усвоить, что я не доверяю вашей милости.
Да, я предпочел бы довериться кому–нибудь другому, какого черта, в самом деле, я оказался в ваших руках?
ДОН РОДРИГО Это скорее я в твоих.
КИТАЕЦ Мы соединены друг с другом, и нет никакого способа нам выпутаться.
Ах! Я ошибся, дав вам поспешное обещание, так сказать в запале.
В сущности, что такое эта ваша вода, которую вы хотите вылить мне на голову и почему вы так непременно за это держитесь? Что вы выиграете? И вообще, кто подтвердит мне правдивость ваших слов?
А что касается пресловутого духовного перерождения, о котором вы твердите, вы думаете, это приятно? Кому понравится, чтобы ему поменяли местами яйца? Моей душе хорошо там, где она есть, и мне не улыбается, что другие в нее лезут и теребят ее, как им вздумается.
ДОН РОДРИГО Отказаться от данного слова — это мерзость, и ты будешь наказан.
КИТАЕЦ (со вздохом) Ну что же. Сказано, сделано. Я отказываюсь от моего золотишка, а вы — от вашего раскрашенного идола.
ДОН РОДРИГО Тебя заносит, Исидор. Я повторяю, меня торопит лишь необходимость поскорее прийти на помощь душе, над которой нависла угроза.
КИТАЕЦ И вы хотите, чтобы я, после этих ваших слов, вас не опасался!
Бедный Исидор! Ах, какого чудесного хозяина послала тебе судьба!
В чьи руки ты пал вследствие неприятного стечения тяжеловесных и легковесных элементов материи?
Даже на театральных представлениях, куда вы меня водили в Мадриде, я не видел ничего подобного! Привет спасителю чужих жен!
Придите в себя! Уймите ваш пыл! Откройтесь моим благоразумным увещеваниям и позвольте им проникнуть в ваш больной мозг подобно звукам музыки.
Что такое эта женщина, которую вы любите? Допустим, снаружи — губы, очерченные словно кистью, и глаза, даже красивее, пожалуй, чем стеклянные шарики, и ладно слаженная фигура,
Но внутри, это же печаль демонов, червь, огонь, упырь, присосавшийся к вам!
От мужчины, целиком подчинившегося ей, ничего не останется, кроме разбитой и расслабленной оболочки, наподобие дохлого сверчка, фу, ужас!
А я весь в полной зависимости от вашей милости! Сколько раз я молил вас подумать лучше о спасении вашей и моей души?
Что станется через сто лет с этими ста фунтами женской плоти, к которым ваша душа прилепилась, как крючком?
Горсточка грязи, праха и костей.