ВИЦЕ–КОРОЛЬ Значит, я должен вас отпустить в руки мавров?
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Все готово, чтобы взорвать крепость сегодня вечером.
В полночь вы увидите сильное пламя, а когда оно погаснет, взрыв.
Тогда можете уезжать. Что–то закончится навсегда.
ВИЦЕ–КОРОЛЬ Что закончится, Пруэз?
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Все кончится для Пруэз, что мешало мне начаться вновь.
ВИЦЕ–КОРОЛЬ Офицеры, товарищи по оружию, все собравшиеся здесь, чье едва различимое дыхание я ощущаю вокруг меня в темноте.
Вы все слышали о письме к Родриго и о долгом желании между этой женщиной и мной, что за десять лет уже стало притчей во языцех между Старым и Новым Светом,
Так посмотрите же на нее, как те, чьи глаза уже закрыты, смотрели на Клеопатру, Елену, Дидону или Марию Шотландскую,
Всех тех женщин, что были ниспосланы в мир для уничтожения Империй и ее Полководцев, для разрушенья городов и флотилий.
Любовь закончила свое творенье в тебе, возлюбленная моя, и смех на твоем лице уже сменился болью, и золотой венец вокруг твоего чела — таинственной снежной короной.
Но то в тебе, что некогда давало мне обещанье, под этой оболочкой, сегодня близкой к исчезновению,
Не перестало ни на миг существовать в ином времени, Это обещание между твоей душой и моей, через которое время остановилось на мгновение,
Это обещание, которое ты мне дала, это обязательство, что ты приняла, это долг по отношению ко мне, что ты взяла на себя,
Оно так велико, что даже смерть Не сможет избавить тебя от него.
И если ты не выполнишь его, моя душа из глубин Ада навечно проклянет тебя перед троном Всевышнего.
Умри же, если ты так хочешь, я согласен! Уйди с миром, скрой от глаз моих навсегда блеск твоего обожаемого присутствия!
Заверши твое отсутствие!
Раз пришел день, когда ты кончишься в этой жизни, и волею Провидения не кто иной, как я сам, призван помешать тебе отныне оставаться угрозой обществу и морали,
Присоединив к твоему обещанию смерть, что отныне делает его безвозвратным.
Обещание, не так ли, старинное, вечное обещание!
И все же откуда пришла к Цезарю, и к Марку Антонию, и ко всем великим мужам,
Имена, которых я только что вспоминал и чье плечо я ощущаю вровень с моим,
Внезапная власть этих глаз, и улыбки, и губ, словно никогда раньше они не целовали лица женщины,
Как не от неожиданного вмешательства благодати в их жизнь, дотоле подчиненную сиюминутным деяниям?
Им стал явствен отблеск, в сравнении с которым весь мир показался отныне мертвым, далеким,
Обещание, которое ничто мире не способно удовлетворить, ни даже сама эта женщина, что на какое–то мгновение облекла его в себя, подобно сосуду,
И потому обладание ею оборачивается видимостью, пустыней.
Позвольте мне объясниться! Позвольте мне выбраться из спутанных нитей мысли! Позвольте мне развернуть перед всеми ту паутину, что многие ночи напролет
Я ткал, шагая из конца в конец моей горькой веранды, подобно челноку в руках чернокожих ткачих!
Разве радость человеческого существа не заключается в совершенстве? И если наше совершенство заключается в том, чтобы быть самим собой, тем, кем предназначено судьбой,
Откуда тогда берется это глубокое ликование, подобно тому, что охватывает заключенного, когда он слышит сквозь стену, как роют подкоп, что разломит ее в тот же миг, когда копье смерти вонзается, дрожа, в его ребро.
Так и видение этого ангела было для меня подобно копью смерти! Ах, как долго мы умираем, и даже самой долгой жизни слишком мало, чтобы научиться соответствовать этому неустанному призыву!
Рана на моем ребре, подобно пламени, что постепенно вытягивает весь огонь из лампы!
И если совершенство глаза не в его строении, но в свете, что способен он воспринимать, и во множестве предметов, которые он делает зримыми,
И совершенство руки не в красоте пальцев, но в произведении, что она способна сотворить,
Почему тогда совершенство всего нашего существа должно всегда ассоциироваться с необъяснимостью и сопротивлением,
А не с поклонением, и страстью, и вечным предпочтением иного, и способностью превратить свои отбросы в чистое золото, и отдать земное время ради вечности, и обнажить свою душу, и разломиться наконец, и раскрыться наконец в состоянии невыразимого растворения?
И нам ведомо, что к этой развязке, к этому мистическому освобождению мы не способны сами по себе, вот откуда власть над нами женщины, что подобна Благодати.