— Не думаю, что она испугается, — Скрипач потер переносицу. — Мы ей глубоко по фигу.
— Или у неё другая задача, и она нас просто не замечает. Не считает объектами, достойными её внимания, — заметил Ит. — Такое вполне может быть. Пошли.
Кошка, как и в прошлый раз, свернула за угол, а затем нырнула под куст жасмина — и пропала. Словно её и не было вовсе.
— Стоп, — сказал Ит. — А вот это любопытно. Она пошла не к двери. Погоди-ка… Кис-кис-кис, — позвал он. Ответом ему стала тишина. — Рыжий, ты понял?
— Что понял? — спросил Скрипач, который стоял в этот момент за спиной Ита.
— Там продух, — ответил Ит. — Она не пропала, она в подвале. То есть кошка вошла в дом, по сути дела.
— Продух? — с интересом спросил Скрипач. Обошел жасмин, сел на корточки, глянул вниз, потом раздвинул ветви. — Да, действительно. Думаешь, Дана тоже может быть в доме?
— Не знаю, — покачал головой Ит. — Дом заперт снаружи. А продух слишком маленький, она бы не смогла в него пролезть.
— А если она там находится с самого начала? — предположил Скрипач. — Может такое быть?
— Запросто, — кивнул Ит. Сел на корточки рядом со Скрипачом, отодвинул ветки жасмина. — Ого, — сказал он с удивлением. — Смотри сюда. А вот это уже действительно интересно.
— Более чем интересно, — подтвердил Скрипач, когда увидел то, на что ему указывал сейчас Ит.
На стене, полускрытые ветвями жасмина, находились рисунки. Детские рисунки, сделанные, по всей видимости, цветными карандашами. Картинки эти, вне всякого сомнения, рисовала та самая девочка, которой сейчас являлась взрослая Дана — их исполнение и стиль более чем соответствовали шести-семи годам, но вот сюжеты…
— Два танцующих коня, — сказал Скрипач. — Ну, с натяжкой, конечно. Вот ручей, а вот две лошадки. Рыжая и черная.
— А вот две бабочки, — Ит указал на следующее изображение. — Две бабочки над двумя цветками. И два человека, которые заштрихованы так, что очень напоминают нитяных человечков Варвары Агаповой. Она вспоминала, рыжий. Или вспоминали тени прошлых личностей, что тоже более чем вероятно.
— Возможно, — кивнул Скрипач. — Но, в таком случае, вот это что такое? — он указал на рисунок, находившийся в некотором отдалении от прочих, имевший меньший размер, и…
— Тут что-то написано, — с удивлением произнес Ит. Надпись располагалась у самой земли, на подгнившей доске, и, чтобы прочитать её, Иту пришлось лечь.
— Чего там? — с любопытством спросил Скрипач.
— Сейчас… «Я ангел который танцует на острие иголки. Моим ножкам больно, но я должна танцевать. Если танцевать сны никогда не умрут». Любопытно. И картинка тоже любопытная.
— Сложновато для дошкольницы, — покачал головой Скрипач. — Знаков препинания, как я понимаю, там нет?
— Точки есть, запятых нет, — Ит кое-как встал, отряхнул рукава рубашки. — Написано печатными буквами, и очень мелко. Эту картинку, с ангелом на иголке, она явно пыталась спрятать получше.
— И если бы не кошка, мы бы её никогда не нашли, — справедливо заметил Скрипач. — Слушай, может быть, если выманить кошку, она нам покажет что-то ещё?
К сожалению, кошка категорически отказалась от выманивания. Прислушавшись, они поняли, что да, кошка действительно находится в погребе, и занимается там какими-то своими делами, но ни на кис-кис, ни на обещания угостить она так и не вышла. Скрипач предложил ещё раз прогуляться вокруг дома, и осмотреть цоколь и доски по низу, вдруг найдутся другие рисунки, но осмотр не дал ровным счетом ничего. Ни рисунков, ни надписей больше не было. По всей вероятности, девочка рисовала лишь там, где можно было спрятаться, и где её никто не видел. Куст жасмина для этого прекрасно подошел, а вот дальше цоколь был везде открыт, и там девочка рисовать не рисковала.
— Любопытная получается картинка, — заметил Скрипач, когда они закончили осмотр. — Значит, обе суб-личности в детстве у неё как-то себя проявляли, выходит дело. А потом, по всей видимости, перестали.
— Да, на момент встречи с нами Дана только плела всякие штуковины, она не рисовала, и про картинки ничего не говорила, — подтвердил Ит. — Свои собственные воспоминания и свой опыт перекрыли то, что она, пусть отрывочно, могла помнить в детстве. Знаешь, а ведь это страшно, на самом деле.
— Почему? — Скрипач нахмурился.
— Потому что Дана, по сути, порождение Слепого Стрелка, — объяснил Ит. — Она не осознавала это, но чувствовала. Так жить… — он запнулся.
— Другим было не лучше, — мрачно сказал Скрипач. — Они все, и принцессы, и наблюдатели, являются такими порождениями.