— Они хотя бы первичны, а Дана — вторична. И мне кажется, она в последние годы стала это понимать и ощущать, причем всё сильнее и сильнее, — Ит тяжело вздохнул. — Стала нервной, дерганной, появились какие-то тайны. Потом их этот договор с Лийгой, план, который они придумали… это ведь не только ради нас было сделано, рыжий. И сейчас мы здесь не только и не столько ради нас. Понимаешь?
Скрипач с сомнением посмотрел на Ита, потом пожал плечами.
— Не знаю, — ответил он после нескольких секунд молчания. — Может, ты и прав. Один только скиб, который Лийга теперь таскает, не снимая, чего стоит. Вот зачем ей это нужно? Она в последние годы скиб вообще не надевала, носила обычные платья, а теперь — на тебе, пожалуйста. Попробуем с ними поговорить об этом?
— Не думаю, что они обе станут разговаривать с нами про эти вещи, — Ит покачал головой. — Это явно темы не для нас. Они говорят об этом друг с другом, но не с нами.
— Почему? — спросил Скрипач.
— Потому что они что-то решили, и теперь я догадываюсь, что, — Ит тяжело вздохнул. — Мне кажется, что они обе думают, что если они отправят нас домой, им обеим станет легче. Ситуация-то безвыходная, и для потенциального учителя, и для несбывшегося наблюдателя.
— Только Вета Штерц, она же Светлана Сугробова, довольна всем и во всём, — Скрипач невесело усмехнулся. — Вот уж кому повезло.
— Ну и хорошо. Повезло и повезло, ты что-то имеешь против? — спросил Ит.
— Да нет, в принципе. Не имею. Просто обидно за Лийгу и Дану, — объяснил Скрипач.
— Ещё бы. Это да, конечно, обидно, — подтвердил Ит. — Выходим? Или ещё тут погуляем?
— Давай погуляем, — Скрипач огляделся. — Прошерстим для очистки совести малинник, и вон те заросли. Я, конечно, ненавижу топинамбур, но сейчас я в него залезу, и устрою там шухер.
— С каких это пор ты ненавидишь топинамбур? — удивился Ит.
— С тех пор, как ты развел на Окисте плантацию этой нечисти, а потом заставлял всех копать его руками, — сердито сказал в ответ Скрипач. — Цинний тебе, конечно, было мало, задачу требовалось усложнить, и ты прекрасно справился. Ладно, пойдем. Раз решили, надо делать.
— Это да, — согласно кивнул Ит.
— Кошка залезла в продух? — с интересом спросила Дана. Скрипач кивнул. — Вполне может быть. Подпол в доме я прекрасно помню, а если был подпол, то были и продухи, наверное. Я, правда, этот подпол терпеть не могла.
— Почему? — спросил Ит с интересом.
— Там мерзко пахло, — Дана поморщилась. — Плесенью, кислятиной, сыростью. И стеллажи с бабушкиными банками были все какие-то склизкие. Прикасаться к ним было противно. Бабушка посылала меня иногда достать огурцы или компот, я доставала, конечно, но есть из банок, которые там стояли… я не ела, — призналась она. — Нет, я понимаю, это всё через стекло в банки бы не попало, но сам факт того, что они стояли в этом месте… мне было противно.
— Понимаю, — примирительно сказал в ответ Скрипач. — В принципе, для старых погребов или подполов это норма, но я лично всё-таки за другие конструкции. В которых прохладно, но при этом сухо и чисто, как минимум. Вот у нас в Борках когда-то…
— Рыжий, давай только не устраивай вечер воспоминаний, — попросил Ит. — Да, там был хороший погреб. Но ты вспомни, сколько мы его копали, и сколько потом с ним возились, чтобы сделать чистым и сухим. Не думаю, что у двух не очень молодых и не очень здоровых женщин были силы и средства на такую работу. Это сложно, это недешево, за этим надо ухаживать и поддерживать.
— Сам же сказал, чтобы без вечера воспоминаний, — хмыкнул Скрипач. — Но вообще да, всё так и есть. В общем, подпол был. И кошка в него залезла. Дана, а в дом из подпола она попасть могла или нет?
— Ммм… — Дана нахмурилась. — Если люк открыт, то да. Могла. Если закрыт, то нет, конечно. А почему вы в окно не заглянули? — вдруг сообразила она.
— В какое именно окно? — спросил Ит. — Там их шесть на первом этаже, и четыре не втором. И на всех задернуты занавески, ничего не видно.
— Правда? — с интересом спросила Дана. — Странно. Обычно мама не задергивала. Но, может быть, в тот раз… хотя…
— В какой тот раз? — спросила Лийга.
— Ну, в тот раз, который находится в локации, — объяснила Дана. — Вы когда завтра пойдете, поищите какую-нибудь щелочку в занавесках, и посмотрите, — посоветовала она.
— Расскажи о расположении помещений в доме, — попросил Ит. — Что на первом этаже, что на втором?
— Так, — Дана на секунду смолкла, вспоминая. — Значит, первый этаж. За дверью тамбур, он тесный и крошечный, бабушка говорила, что это отсечка для холодного воздуха. Из него две двери, одна в помывочную, вторая на кухню, она же столовая. Очень неудобное место, — пожаловалась она. — Терпеть не могла там бывать.