— Может, и выберется. С нашей помощью, — Скрипач задумался. — Итище, как думаешь, что они там похоронили, в этом каменном саду?
— Таисси? Скорее всего, кремировали это всё, и захоронили прах, — предположил Ит. — По крайней мере, я на это надеюсь. Но надежда, как ты понимаешь, призрачная.
— А я думаю, что там вообще ничего нет, — уверенно сказал Скрипач. — Пустой гроб они похоронили. А куда девалось то, что осталось от твари… официалка могла забрать.
— Рыжий, ну хватит, — попросил Ит. — Разумеется, останки изъяла официальная, кто же ещё. Может быть, они сумели сохранить образцы, но… ты же знаешь, что такое официалка.
— В том и дело, что знаю, — Скрипач встал, потянулся, зевнул. — Чёртова Бао, опять я из-за неё не выспался. Что за манера — будить людей в четыре часа утра?
— Киса хочет жрать, — ухмыльнулся Ит. — И сообщает об этом во всеуслышание. Вообще, это кошачий канон. Коты, которые у нас раньше были, делали примерно то же самое.
— Кроме Фишки, — возразил Скрипач. — Фиша всегда терпела, и никого не трогала. Уникальная была кошка. Столько лет прошло, а я до сих пор по ней скучаю.
— Я тоже, — кивнул Ит. — Давай не будем сейчас, рыжий. Я ведь даже проводить её не сумел, в Питере был, когда её не стало, ты же помнишь.
— Помню, — Скрипач помрачнел. — Действительно, не надо. Так, что мы сейчас хотели делать?
— «Азбукой» надо позаниматься, — решительно сказал Ит. — Мы на десятой главе, так что работы непочатый край.
— И то верно, — согласился Скрипач. — В дом пойдем, или на улице посидим?
— На улице, конечно. Такая погода хорошая, чего там, в доме, сейчас делать?
Восстановление текста продвигалось медленнее, чем хотелось бы, и причина для низкой скорости оказалась неожиданной и для Ита, и для Скрипача. Почему-то куски текста упорно не желали собираться в единое целое, они выпадали, путались, перескакивали с места на место. Ит, когда впервые поймал себя на том, что помнит «Азбуку» неверно, удивился, но вскоре обнаружил, что у Скрипача получается ровно то же самое. С двумя главами из самого начала они в результате провозились четыре дня, причем Ит сказал, что нужно будет потом перепроверить, может быть, удастся вспомнить что-то ещё.
— Склероз у нас, что ли? — вопрошал возмущенно Скрипач, когда они в очередной раз поймали очередной пробел. — Ну и дела. Мне казалось, что я всё хорошо помню, и на тебе.
— Она словно сопротивляется, «Азбука», — заметил тогда Ит. — Вот, например, момент с геранью я помню. У меня даже в пояснениях было, что в первой итерации Аполлинария роняет герань внутрь кухни, а во второй, окончательной, герань падает на улицу. А фрагмент разговора про влияющие силы, когда Аполлинария беседует с котом, я напрочь забыл. Помнишь? Когда она говорит, что сил не две, а три.
— Отлично помню, — сказал тогда Скрипач. — Вот это как раз я и помню. А ответ кота у меня выпал напрочь.
— «Вы, сударыня, забыли, что существует принцип 'сui prodest», — процитировал Ит.
— Вот! Точно! Вот про это я позабыл, — признался Скрипач.
— Хорошо, что нас двое, — со вздохом сказал Ит. — Шанс собрать это всё целиком и без искажений повышается.
— Это да. Слушай, а может быть, мы стареем? — предположил Скрипач. — Никогда раньше таких фокусов с памятью не было.
— Были, — возразил Ит. — Когда шли через фрактал, и стали терять память перед тем, как попасть на Берег.
— Ой, блин, а ведь верно, — Скрипач помрачнел. — Но там было всё-таки немного иначе. Ты говорил, что не видел луури, например. То есть мы забывали фрагменты из собственной жизни, потому что, видимо, началось перемещение памяти в область Берега. Там мы сразу всё вспомнили. А здесь что-то иное. Словно «Азбука» не хочет быть собранной. Или не может.
— Скорее, второе. Именно что не может, — покивал Ит. — Но ничего, справимся. И не с таким справлялись.
Пару дней спустя они снова решили позвать в гости Генри, а заодно и Элин, и ради такого случая было решено привести в порядок площадку, и заменить стол. Он маловат для четверых, заметил Скрипач, к тому же стоит не очень удачно, слишком близко к грилю. В результате заказали новый стол, свежие овощи, несколько видов синт-мяса, и имитацию рыбы — незадолго до этого Элин призналась, что рыбу она любит больше, чем мясо. Натуральную, кстати, тоже, она в одном из миров, где работала, ела натуральную, и ей очень понравилось. Жаль, что здесь это запрещено.
— Надо будет после посиделок наведаться в Лимен, в гости к Клавису, — предложил Скрипач. — Поговорим на счёт лицензии и машины. Неплохо было бы нам с тобой вдвоем смотаться в пару мест, и проверить то, о чём говорила Элин. На счёт измененных видов.
— Согласен. И, слушай, я тут вспомнил кое-что, — сказал Ит в ответ. — Воспоминание не очень приятное, и не наше, но это важно, как мне кажется. На третьем предприятии Пятый столкнулся с подобным объектом, и когда эта тварь пыталась наброситься на Ленку, сумел с ней справиться, правда, ему тогда тоже досталось. Он говорил, что эта штуковина там появлялась время от времени, и жрала «рабочих». Помнишь?
— Помню, — Скрипач задумался. — Слушай, что-то общее действительно есть. Может быть, она просто мимикрировала под стену? Действительно, похоже. Нечто неосмысленное, не имеющее разума, в достаточной степени агрессивное, и опасное.
— Очень интересно, что Лин и Пятый сказали об этом всём, — тихо произнес Ит. — А я думаю, им было, что сказать. Не они ли стали инициаторами того, что семья отсюда ушла?
— Может, и они, — пожал плечами Скрипач. — Но на той Земле, где они были, не существовал технологий, которые бы позволили…
— Там был конклав, — напомнил Ит. — Могли привезти какой-то импорт. Чёрт знает, в общем. Но тот старый прецедент тоже не стоит упускать из вида. Тут что угодно может оказаться важным.
— То есть они, выходит дело, и сами ничего не знают? — удивился Генри. — А мне говорили совсем другое.
— Нам тоже говорили совсем другое, — кивнул Скрипач. — Но, как сейчас стало понятно, они не знают. И боятся.
— Ты расскажешь подробности? — спросил Ит.
— Расскажу, — кивнул Генри, и покосился на закрытую бутылку. Элин заметила его взгляд, взяла бутылку, и отставила на край стола.
— Расскажешь до того, как начнешь пить, — приказала она. — И никак иначе.
— Какая вы… — начал Генри, но Элин его перебила.
— Злая? Нехорошая? Жадная? Нет, Генри, это не так, и тебе об этом известно, — сказала она.
— Раньше вы такой не были, — с горечью произнес тот. — Добрее были, что ли. Терпимее. Что с вами случилось?
— Может быть, после смерти Старого Бона я стала больше задумываться о чужом здоровье? — предположила Элин. — Он ведь тоже пил, ты знаешь об этом. Может быть, если бы он пил меньше, был бы жив.
— Его смерть так сильно на вас повлияла? — спросил Генри.
— Сильнее, чем ты можешь себе представить, — тихо сказала Элин. — Впрочем, сейчас это неважно. Расскажи нам то, что хотел, до того, как мы начали есть и пить, — попросила она. — Не хочется портить себе аппетит подробностями твоего рассказа.
— И то верно, — вздохнул Генри. — В общем… с чего бы начать? Я долго думал потом об этом всём, и пришел к выводу, что этот организм… в общем, его нельзя на самом деле убить полностью. Помните, Элин, вы мне пытались доказать когда-то, что там использовалась одна из сред для работы с биоматериалами? — спросил он.
— Верно, — покивала Элин. — Это тогда, когда я пыталась убедить тебя не бояться. В самом начале нашего знакомства.
— Ага. Ну так вот, я думаю, что если это среда, то эта хреновина могла потом либо ожить, либо ещё что-то с ней могло происходить. Ведь что такое среда? Это субстанция, которая умеет поддерживать органы или их части в состоянии стасиса. И не только органы, целый организм может. Жидкость, которая находилась в амниотической сумке, была эквивалентна этой самой среде. И в ней, помимо уже сформированных форм, были зачаточные. То есть при наличии биоматериала, любого, она могла бы его использовать, чтобы расти дальше. Сколько весит четырехлетний ребенок, который был образцом? От пятнадцати до восемнадцати килограмм. А эта штука весила больше восьмидесяти! Что это может означать?