— Ты же видела Николь? С нами будет не так больно.
Я посмотрела им за спины. Против закатного солнца в нашу сторону шёл мужчина.
— В конце концов, мы не такие уж и уроды. Тебе наверняка понравится, — увещевали меня меж тем солдаты. — Мы бы тебе даже заплатили, но, сама понимаешь, какое сейчас время.
Размяв шею и плечи, мужчина достал флягу и отвинтил крышку. Он пил жадно, роняя капли на грудь, а когда утолил жажду, вылил остатки воды себе на голову.
— Какой смысл тебе ломаться, если все мы можем сдохнуть уже завтра?
Встряхнув головой, мужчина несколько раз провёл ладонью по стриженному затылку, по лицу, по шее. Он приближался так медленно, что первые минуты узнаваемой в нём оставалась только походка.
— Сдохнуть — это ещё ничего, — рассуждали солдаты. — А если ты попадёшь в плен? Тебя затрахают там до смерти. И после твоей смерти ещё найдётся пара-тройка тех, кто не побрезгует "объедками".
Превращение абстрактного "мужчины" в Ранди происходило нарочито неторопливо, как того и желал последний. Атомный знал, что я его заметила, и хотел, чтобы я прочувствовала этот момент острой нужды. Исчезнуть этих двоих может заставить только он. Он, вообще, единственный на земле мог сделать всё, что я не попрошу, поэтому нести всю ту чушь пару дней назад было очень неосмотрительно с моей стороны. Да, по-настоящему обидеть его мог только один человек, но прежде чем поступать так, этому человеку стоило раскинуть мозгами. И вот теперь Ранди давал мне время, чтобы понять это, и в очередной раз удивиться:
Неужели это всё принадлежит одной лишь мне?
Не то чтобы за три дня я позабыла об этом, но смотря на него свежим взглядом, я с гордостью признавала: "Лучший. Мой". Странно, что такие мысли приходили в голову, когда он делал что-то настолько обыденное: разминался, умывался, прогуливался, смотрел на меня. Логичнее было бы восторгаться им разъярённым, жестоким, умытым кровью. Наверное.
— Не скажу, что мы уже давно перестали верить в нашу победу, но положение вещей…
— Или ты предпочитаешь раздвигать ноги перед "чёрными"?
Я убрала автомат, заводя его себе за спину. Если рядом был Атомный, любое оружие утрачивало силу и значимость, однако солдаты растолковали этот жест по-своему.
— Ну вот, сразу бы так!
Прежде чем один из них успеет схватить меня за шиворот, Ранди положил ладонь на его черепушку, сжал пальцы и повернул голову бедняги к себе так резко, что едва не свернул ему шею.
— Ты только что хотел прикоснуться к моей Пэм? — очень тихо поинтересовался Ранди. Он смотрел исключительно в глаза своей жертве, но это не помешало ему предотвратить атаку солдата, подоспевшего на помощь своему другу. — Или вас интересовали не только прикосновения?
— Ч-что? Я не понимаю… — лепетал тот, чью голову сжали тиски сильных пальцев. Его приятель валялся на земле, согнувшись пополам от удара в живот. — Мы ничего т-такого…
— Забудь, ничего не говори. — Ранди поморщился. — Отвратительнее твоего голоса я в жизни не слышал.
Этим ребятам не повезло вдвойне: лезть ко мне у него на глазах и стать первыми, кого он встретил после освобождения. Отбывая наказание в том мерзком, тёмном, холодном месте, Атомный думал лишь о том, что сделает, когда его покинет. Он был голоден (его не кормили всё это время), он сходил с ума от нереализованной ненависти (он никого не убил за эти три дня), он желал наказать меня (окрестив его гнусным предателем, я больше не приближалась к его тюрьме). У Ранди чесались руки, и тут вдруг такой случай, просто божье проведение.
— Лучше я спрошу у моей Пэм, о чём вы тут болтали. — Он посмотрел на меня, улыбаясь так, как если бы был счастлив, наконец, меня увидеть. Без всяких условностей. — Хотя она ещё та врунишка, сейчас она мне точно скажет правду. Так ведь?
— Кажется, этот говорил что-то об игре в прятки.
— Это ваша любимая игра, да? — проговорил Ранди, сверху донизу осматривая парня. Тот бестолково помотал головой, насколько это позволяла чужая рука. — Твой жалкий член куда более честен.
— Думаю, они не будут против, если мы "поиграем" вчетвером, — предложила я. — Ведь так даже веселее.
— Нет… я… мы не…
— Что? — переспросил Ранди.
— Похоже, он уже не хочет.
— Тогда мы можем сыграть во что-нибудь другое, — предложил великодушно Атомный. — Давай, спросим у его друга.
Я присела на корточки перед этим самым другом, задыхающимся от боли.
— Кажется, этот уже наигрался.
— Ах ты… паскуда… — прошипел едва слышно тот. — Думаешь, Голдфри спустит вам это с рук?
— Вы кое-что забыли, парни, — ответила я шёпотом. — Больше "псов" и контроллеров, Голдфри ненавидит стукачей. — Озадачено подперев подбородок кулаком, я раскачивалась на пятках. Вперёд-назад, вперёд-назад, словно маятник. — Так во что бы нам с вами поиграть?