— Это большая честь! — ответила я, получив приказ, и отнюдь не потому, что считала это честью, а потому что это соответствовало солдатскому "этикету". Даже если бы комбат послал нас разгребать навозные ямы, мы бы ответили так же. — Разрешите выполнять?
— Слушайте… — подал голос фотограф, потирая небритый подбородок. — Вы меня простите, я человек не военный. Но разве в армию берут детей?
— Это то, что нужно! — бросила журналистка, то ли убеждая своего коллегу, то ли успокаивая Голдфри. Но Голдфри не только не успокоился, но даже ещё сильнее рассвирепел.
— Где вы видите детей? Здесь только солдаты!
— Ба, да ведь она к тому же девчонка! — проигнорировал его замечание фотограф.
— Это то, что нужно! — с ещё большей уверенностью заявила журналистка, выталкивая из палатки своего спутника. — Господин майор, спасибо! Вы нам исключительно помогли!
Значительно позже, когда она спросит у меня, почему майор столь настойчиво прятал от них такую "драгоценность", скрывая наше существование до последнего, я отвечу:
— Потому что дети — не пример для подражания, особенно когда вокруг столько настоящих героев — закалённых в боях мужчин. Коллеги засмеют командира, когда выйдет эта ваша газета, ведь получается, из всего его батальона достойной внимания сочли какую-то сопливую девчонку.
Журналистка растолковала это на свой лад:
— Да, это ненормально, скандально. Это будет сенсация! Об этом заговорят даже в столице! Ты не представляешь, скольких девушек может вдохновить твой пример! Это же так важно сейчас! Номер разойдётся махом, точно тебе говорю! Думаю, придётся делать допечатку.
Тут она не ошиблась: номер разошёлся махом и пришлось делать допечатку. Выпуск приобрёл колоссальную популярность не только среди солдат, но и среди гражданских. О нём, как и пророчила журналистка, говорили даже в столице. Возможно, не только в нашей.
В чём причина такого ажиотажа? В нашей беспримерной истории? В том, что на снимке мы получились отменно, потому что сочетались так же, как чёрное и белое, а фотограф умел играть на контрастах? А может всё дело в заголовке, который бросался в глаза не только размером шрифта, но и оригинальностью:
"Атомное комбо".
С тех пор только так нас с Ранди и называли.
Через месяц меня наградили медалью "за поднятие боевого духа", которую майор вручал скрипя зубами. Но он напрасно переживал, носить её я не стала: щеголять перед Джессом этой наградой было бы свинством, ведь "поднятие боевого духа" — это целиком и полностью по его части. Впервые я надела её, лишь когда Эсно покинул нашу дружную команду. Он не погиб, но его ранение не позволило ему дальше продолжать службу.
Война для него закончилась одномоментно, не оставив о себе ни единого воспоминания, кроме шрамов на теле и частых приступов мигрени.
Это стало частым сюжетом моих кошмаров. Прежде чем проснутся в холодном поту, я видела снова и снова, как ударная волна швыряет Джесса, словно тряпичную куклу, срывая с его головы каску. Видела, как Седой открывает рот в крике, но его не слышно из-за чудовищного грохота артиллерии. Секундная заминка — смертельная ошибка: Седой отвлёкся, и вражеский штык пропорол его грудь, а затем вонзился в горло.
Возможно, умирая, Шеви думал, что следует за своим хозяином. Но Джесс не погиб. Отделался контузией и парочкой переломов там, где полегла половина батальона.
— Отступать! — Обычно неизменно бодрый ор комбата в тот раз звучал так, словно меня и Голдфри разделял не воздух, а вода, и кто-то из нас двоих тонул. Хотя эта команда всегда давалась ему с трудом.
Вопреки приказу я, пригнувшись к земле, бежала вперёд, сопротивляясь обезумевшему людскому потоку. Мне нужно было добраться до Джесса. До живого, чтобы спасти. До мёртвого, чтобы похоронить с честью. Это уже не было обязанностью санитара-стрелка, это превратилось в долг друга, Я спотыкалась, падала, поднималась, меня сбивали с ног, я падала, поднималась, осколки секли меня дождём, я падала и вновь поднималась.
Конечно, это было саботажем, а кроме того — натуральным самоубийством. Сколько на моей памяти санитарок погибло, спасая раненых бойцов, а тогда у меня даже не было уверенности в том, что Эсно ещё можно спасти. Когда же я к нему подобралась, у меня не осталось уверенности и в том, что я сама выживу. Я истекала кровью, осколки застряли в ногах, руках и спине, превращая меня в натуральную игольницу. Я смотрела, как на нас, словно чёрная ревущая лавина, надвигалась ирдамская армия. Что это был за момент…