— Не драматизируй.
— А? — Я резко убрала руку от лица. Мне нужно было убедиться в том, что в такой ситуации меня успокаивает именно Джесс. Разве всё не должно быть наоборот?
— Всё не настолько плохо, — прохрипел он. — Куда хуже было бы, если бы я потерял руку. Или ногу. Зрение. Да даже палец.
Ранди оглянулся через плечо, чтобы увидеть, насколько сказанное ошарашило меня.
— Палец? — повторила я, глядя на свои руки, будто пытаясь понять, про эти ли самые пальцы он говорит. Некогда я обещала Ранди отрезать себе руку, если тот будет на последнем издыхании от голода. Так неужели я бы пожалела палец, если бы от этого зависела его жизнь? Один из этих уродливых отростков? Да это было бы для них самым лучшим применением.
Почему же Эсно считает, что за всю свою преданность Седой не заслужил такой ерундовой жертвы? Ни одной слезы? Ни единого вздоха?
— Или ещё что. Ну, ты понимаешь. — Он задумчиво посмотрел вниз, как если бы мог вообразить ужасные последствия той самой потери. — А так? Моя травма, я бы сказал, идеальна. Аристократична. Просто лучше не придумаешь.
— Что?
Он бредит? Это последствия контузии, несомненно. Не даром же медсёстры убеждали нас в невозможности этого свидания. Тишина и покой, необходимые пациенту, — просто отговорки. Джесс Эсно, судя по всему, просто сошёл с ума, и его отец надеялся держать это в секрете.
— Многие потеряли жизни в этой войне, — обобщил он, — а я всего лишь прошлое.
"Прошлое"? "Всего лишь"?
Посмотрев на прикроватную тумбочку, я заметила среди букетов и фруктов толстый фотоальбом. Кроме того в палате, где только можно, стояли и висели фотографии в рамках. Подписанные.
Тётя Джейн, Артур и Пэни. Роберт и Аннет — помолвка. Джорджи — 8 лет.
Как если бы вдруг Эсно мог потерять прошлое буквально.
— Забавно правда? — спросил он, проследив мой взгляд. — Я без понятия, кто такой Джорджи. Племянник? Кузен? Родной брат? В голове так пусто. Это похоже на обновление, на второе рождение, а называется так примитивно… как это… склероз?
— Амнезия, — прошептала я.
— Склероз тоже, — усмехнулся горько Джесс. — Я и ваших имён не знаю, ребята. Но, думаю, вы не в обиде. Сколько себя помню… — Он рассмеялся, когда понял, насколько иронично это прозвучало. — Насколько я знаю, друг из меня паршивый. А вы — совсем другое дело, да?
Я посмотрела на Ранди, и он покачал головой: безмолвно мы пришли к соглашению молчать о Седом и впредь. О том, как он погиб, что он видел в последний момент, и что, несмотря на его верность и исполнительность, он не удостоился даже похорон. Потому что мы трусливо сбежали, оставив там павших и раненых.
Если бы амнезия могла быть избирательной, я бы тоже предпочла многое забыть.
— Мы — совсем другое дело, — глухо согласилась я, — но это не значит, что мы лучше. Ты, Джесс… ты, в самом деле, самый удачливый человек из тех, которые мне встречались. И ты прав. Твоя травма идеальна. — Я немного помедлила. — Можно дать совет напоследок?
— Почему нет? Валяй.
— Не пытайся вспомнить, что с тобой происходило последние два года.
Мы пришли, не представившись, и уходили, не прощаясь. Уже таким образом я, Атомный и Эсно обменялись любезностями, потому что в нашем молчании наблюдалась взаимность. Он не хотел вспоминать нас, а мы не хотели запоминать его таким: не отчаянным героем, а присмиревшим, беспомощным и одиноким мальчишкой. Эсно не задерживал нас, а мы не искали повода остаться.
Всё то, что объединяло нас раньше, исчезло с амнезией Джесса, со смертью Седого. Расставание, которое было неизбежно само по себе, при таких обстоятельствах становилось практически безболезненным. Лучше не придумаешь. Да, это было бы самое лаконичное и нетривиальное прощание в истории, если бы мы в дверях не наткнулись на отца Джесса.
Взглянув на этого низенького, обрюзгшего немолодого мужчину, я поняла, что Джесс пошёл в мать. И, быть может, не только внешностью.
— Я вызову полицию, если вы немедленно не уберётесь! — без должных церемоний прошипел господин Эсно, глядя по преимуществу на Ранди. И это понятно: он видел в нём основную угрозу, даже не догадываясь, что тот не понимает ни единого его слова. — Могу себе представить, какой беспредел творится сейчас в армии, но это не значит, что здесь вы будете плевать на закон безнаказанно!