— А не должно.
— Прости, — прошептал Ранди, прикасаясь губами к моему колену. — Прости меня. — Его руки поползли выше по моей ноге. — Прости.
— Да ты только глянь на себя. — Я упёрла вторую ногу ему в плечо, вынуждая его отстраниться. — Выглядишь так, словно побывал в яростном бою, а не в постели шлюхи. — Я указала на царапины, оставленные женскими ногтями на его плечах и руках. Я знала: если даже глубокие порезы затягиваются за пару дней, эти отметины сойдут с его кожи уже к вечеру. Но почему-то на них было смотреть больнее, чем на кровавые раны. — Так вот какие шрамы тебе по душе. Совсем не отличаются от моих, что скажешь?
Это было почти, но недостаточно. Игры никогда не заводили его так, как реальность. Например, реальная боль, желание которой было куда сильнее постылой жажды женского тела. Он хотел страдания — здесь и сейчас — заслуженного, примитивного, человеческого. Хотя бы единожды почувствовать настоящую боль, недоступную его совершенному телу. Боль-искупление, боль-откровение, боль-наслаждение.
— Любые шрамы красят любого мужчину, так же как любую женщину любые шрамы уродуют. Какая проза, Ранди: тебе достались самые безобидные, а мне — самые отвратительные.
Его это задевало не меньше.
— Да, я заслужил их больше, чем ты. Они все должны быть моими. Дай их мне, Пэм.
— Ха-ха, за кого ты меня принимаешь?
— Когда-то ты говорила, что мы должны быть одинаковыми.
— Мы уже не дети.
— Это неважно. Мы одинаковы в главном: я твой, а ты моя. — Он провёл рукой по своей груди. — Осталось взять нож и добавить несколько штрихов.
Какой услужливый и верный. Натуральный пёс.
— Я сделаю так, что они останутся со мной навсегда. Точь в точь как у тебя. Я запомнил каждый, — заверил Ранди, становясь от собственных слов ещё твёрже и больше в самом низу. — Тебя отметила война без спроса, а меня отметишь ты, потому что я хочу этого.
— Кто сказал, что я сейчас в настроении делать так, как ты хочешь?
Ранди не растерялся.
— Ты ведь хочешь этого не меньше, — проговорил он, склоняя голову к моей ноге, что упиралась в его плечо. — Я виноват. — Он прикоснулся губами к грубой чёрной коже у щиколотки, и в этой пародии на унижение Ранди находил особое извращённое удовольствие. — Прости.
За что он коленопреклоненно и так настойчиво раскаивался? Не за измену, конечно, а за мои шрамы, за свои царапины и за эту бессонную холодную ночь.
— Ну как? Нравится? — Он поднял на меня затуманенный взгляд. — Её обнажённая кожа была куда приятнее для твоих губ, верно?
— Я не нарушил обещание. Я не прикасался к ней так.
— Ты предпочитаешь целовать обувь дваждырождённой, чем женщину, которая отдалась тебе?
— Разве это так странно?
— Пожалуй.
— Всё может измениться в любой момент. Но сейчас виноват именно я. Делай со мной, что хочешь.
— Что хочу? — Воровато оглядевшись, я убрала ногу с его плеча. — Шнурки завяжи.
Не то чтобы моя фантазия была способна лишь на это, просто из всего, что я хотела, только это не совпадало с желаниями провинившегося. Тогда как наказание должно было хоть немного напоминать наказание.
Ранди посмотрел вниз, на прижимающийся к его напряжённому паху ботинок. Похоже, это рутинное незамысловатое занятие в подобной ситуации казалось ему сверхзадачей.
Его руки дрожали.
— Справляться с женским бельём было легче?
— То, что находится под одеждой, перестало интересовать меня.
— Да? И с каких пор?
— Со вчерашних.
— С чего бы?
— Я видел тебя, — ответил он, не поднимая головы. — Ничего лучше я уже не увижу.
— Ты что, смеёшься? Как ты можешь быть уверен в этом, если отказываешься смотреть на них? — пробормотала я, накрывая рот ладонью, пряча дрожащие губы и румянец, заливший щеки.
— Тебя я люблю, а их нет.
Я пошевелилась, руки Ранди дрогнули, и на том месте, где должен был получиться ровный бантик, оказался узел.
— Не смотри на меня так, — произнесла я. — Всё из-за того, что ты постоянно ёрзаешь.
— Всё из-за того, что твоя нога на моём члене.
— Серьёзно? Вот здесь? — Ага, как будто бы он был таким незаметным. — Что? Твои любовницы обращались с ним куда нежнее?
Ранди с шипением втянул воздух в грудь, как от боли, прежде чем уточнить:
— Тебе, в самом деле, интересно?
Мои познания в области плотских утех были более чем скудны, однако я могла представить, с какими именно женскими частями тела "он" встречался.
— Кое-что. Но ты не закончил. Продолжай.
Судя по виду, Ранди было не до исповеди и не до шнурков. Он сходил с ума от желания кончить, хватило бы одного верного прикосновения, нужного движения, и если не я, то он сам мог бы решить эту проблему.