— Это не так уж и плохо. Смерть не пугает нас так, как измена. А доверится вам — самое подлое из предательств. — Я сползла с кровати на пол, подбираясь к мужчине. — Вы говорите, что хотели спасти нас, но даже если бы ваши намерения были чисты… вы безнадёжно опоздали. Даже больше… — Я замерла в паре метров от него, замечая, как он косится на пистолет. — Это же вы всё устроили. Вы привели их сюда. Вы развязали им руки. Это были вы…
— Нет.
— Это вы разрушили мой город. Разграбили мой дом.
— Нет, нет!
— Вы причастны к каждой смерти здесь. К болезням, к голоду, к самоубийствам.
— Я не…
— И в убийц нас превратили именно вы. — Я взвела большим пальцем курок на револьвере. — Вы самый жестокий человек из всех, кого я знаю, но притворяетесь самым добрым. Вы, в самом деле, похожи на дьявола.
— Я только… исполняю приказы. У меня… не было выбора.
— В таком случае, вы нас поймёте и не будете в обиде. Вас убили не мы, а тот, чьему приказу вы подчинились против собственной воли.
— Я просто солдат… я никогда не хотел этого… никогда не… У меня же… семья… они ни в чём… не виноваты… моя мать и сестра…
Как потом выяснится, подобные оправдания нам придётся выслушивать часто.
— Вспомнили о своей матери? — Я судорожно втянула в грудь воздух. — Она когда-нибудь смотрела на своих избитых, обречённых детей, не смея даже пикнуть? Вашу мать когда-нибудь насиловали четверо разом? А потом ещё тысячу раз бог знает кто?
— Пэм… — обронил Ранди, словно умоляя не думать, не вспоминать.
— Она сошла с ума, конечно. Но перед этим… Знаете, что она завещала нам перед расставанием? Она в отличие от нас понимала, что одной смерти для искупления ваших грехов будет недостаточно. — Гул идущей на новый круг авиации вынудил меня сорваться на крик. — Вы даже представить себе не можете, каким послушным ребёнком я была! Я очень люблю свою мать, и намерена исполнить её последнее желание! Она сказала обойтись так же с вашими матерями, жёнами, детьми. Какая удача, вы сами сказали мне их имена. Кристина и Лиза, я запомнила. Так что, пожалуйста, сдохните с мыслями о том, что ваша сестра и малолетняя племянница…
Разрывы авиаснарядов оглушили нас, прокатились по земле, ударились в стену, сбивая с потолка последнюю штукатурку. Иголка граммофона соскочила с пластинки.
Вряд ли Хизель расслышал приговор, но он не нуждался в повторении. Что двигало им на самом деле в ту секунду? Слепая ярость? Желание защитить семью? Попытка продать себя подороже?
Он рванул в мою сторону, выбрасывая руку вперёд, к оружию…
Скорее всего, Ранди сломал ему шею прежде, чем я нажала на спусковой крючок. Но я не расслышала выстрела, не поверила… Мой палец лихорадочно повторял одно и то же движение, пока отдача не перестала дробить кости руки.
Вой бомбардировочной эскадрильи постепенно затихал. Попрятавшиеся по углам звуки лениво возвращались на места: заскрипел паркет у Ранди под ногами, со щелчком сделала оборот ручка граммофона, металлически позвякивая катались по полу гильзы…
Голова подполковника повисла на натянутом ремне. С его носа, подбородка и ресниц струилась кровь. Когда Ранди выпустил из рук удавку, тело коменданта шлёпнулось в образовавшуюся лужу. Комендант внезапно стал таким безразличным…
— Он… мёртв? — спросила я, не решаясь опустить пистолет, как если бы даже без пуль он имел какую-то силу.
Ранди перевернул подполковника на спину, демонстрируя мне его изрешечённое, испачканное лицо. Лучшего ответа не придумаешь, вот только…
— Он ведь умер, да? — Трудно объяснить. Мне нужно было, чтобы акт убийства был подтверждён тем, кому я всецело доверяю. — Он умер, Ранди? Он теперь никогда…
— Мертвее мёртвого, — заключил Атомный, посмотрев на меня.
Ранди задыхался. Как и я. Но в отличие от него мне дыхание перехватило не от радости.
— Мы сделали это, Пэм. Мы теперь свободны… можем уйти… можем делать, что хотим… Нас теперь ничто не остановит. Мы доберёмся до его семьи. Как и обещали, да? — Сделав несколько шагов в мою сторону, он упал на колени. Его трясло. От смеха. — Ты только посмотри на него. Жаль, он не увидит, что мы с ними сделаем. Что… что ты хочешь, чтобы я сделал с ними, Пэм?
Из моих рук выпал револьвер.
— Я не… что… — Хотя это совсем не то, что я собиралась сказать.
Что с тобой происходит? Тебе это настолько понравилось? Я помню… да, я помню, как расстреливали Таргитая. Мы были в восторге, потому что точно знали, что подонок заслужил это. Или Терри Рут… с ним было несравнимо проще. Он не смотрел, не сопротивлялся. Не было крови и криков. Мы сделали всё молча, спокойно, как будто по обоюдному согласию. Но то, что произошло сейчас…