— Беспрепятственно наслаждайся обществом своих новых друзей, — лепетала я на последнем издыхании. — Теперь, если мне понадобится помощь, я позову не тебя.
— А кого, Пэм?
Я скомкала письмо.
— Никого.
— У тебя появился кто-то важнее меня?
— Что за чушь.
— Разве? Два года — срок немалый.
— Правда? Говоришь так, словно тебе этого времени как раз хватило на парочку предательств.
— Боже, ты, в самом деле, великолепна, когда ревнуешь. — Его ладонь скользнула выше, повернув мою голову. Наши взгляды встретились. — Ну и как я смог бы уехать от тебя, увидь что-то подобное год назад?
— Ничего этого не случилось, если бы ты…
— А я бы хотел, чтобы случилось. Это было бы справедливо.
— Ненормальный.
— Хотел, чтобы ты сходила с ума от того же вопроса, что и я. "Кого она выберет на моё место?"
— Вот только, в отличие от тебя, я жила в госпитале. Выбирать было не из чего.
— А хотелось?
— А тебе?
Это было против правил — отвечать вопросом на вопрос. Но Ранди положил конец этой игре, сдавшись первым.
— Нет. Мне никто не нужен. Неважно где я и что делаю, я постоянно думаю о тебе. — Странно. Я подпустила его к самому уязвимому месту на теле человека, его ладонь была на моей шее. Ему достаточно было незначительно усилить давление пальцев, чтобы перекрыть кровоток. Но почему-то держа в руках чужую жизнь, он выглядел слабым. — А что насчёт тебя?
Наши тела соприкасались. Одной рукой я сжимала письмо, а другой провела по мужскому бедру, скользнула в брючный карман, нащупывая спички.
— Ты же знаешь…
— Если ты найдёшь кого-нибудь лучше меня, я отступлю. Но до этих пор нуждайся только во мне. Верь только мне. И смотри только на меня.
Знаешь, Ранди… Ты тоже, когда ревнуешь, очень даже ничего.
Если я найду кого-то лучше него? Что за чушь? Вряд ли такое случится, но даже если так, Ранди одним взглядом давал понять, что скорее переломит этому человеку хребет, чем отступится.
— Не смей… даже допускать мысль, что есть кто-то сильнее, исполнительнее или вернее тебя. — Я буквально проталкивала слова через сжавшееся под чужой рукой горло. — Прошло два года, и теперь… тебе остаётся только признать это. Признай, что ты самый лучший, что принадлежишь мне и что это навсегда.
Что-то зажглось в глубине его взгляда, какое-то намерение, лихорадочное желание сделать что-то до того, как произнести клятву. Превратить это в ритуал, подкрепить слова чем-то материальным, каким-то актом вроде… поцелуя?
Как бы там ни было, он думал слишком долго.
— Остановись! Прекрати! — Очевидно, где-то неподалёку разворачивалась какая-то драма. — Прекрати немедленно, чёрт возьми! Что ты себе позволяешь?!
Человек, кричавший это, задыхался от долгого бега. Движения, а тем более слова, давались ему с трудом. Я узнала в нём того самого щуплого, но лишь когда он остановился рядом с нами.
— Отпусти девочку! — прошипел мужчина, свирепо глянув на Ранди. — Иначе я…
— Иначе ты что? — Я не узнавала этот голос. Издевательски-прохладный тон превращал Ранди в незнакомца. — Забыл где мы? Здесь твои приказы не станет выполнять даже ребёнок. Так с какой стати их выполнять мне?
— Вот же ты… выродок! И это я ползал на коленях перед комиссией, вымаливая для тебя смягчения наказания? Лучше бы тебя пустили под нож! Ты себя вообще не контролируешь! На людей бросаешься, как животное.
— Столько комплиментов сегодня от тебя, Расмус, приятель.
Я отстранила руку Ранди от своей шеи и повернулась к щуплому. Он дрожал, но не от страха, а из-за одышки и бессильной злости. Смелый, честный и очень порядочный человек. Из него получился бы отличный солдат, если бы не медкомиссия и семья. Как оказалось, и то, и другое встало на его пути, когда у него возникли мысли об армии. У Расмуса было телосложение стереотипного учёного — низкорослый, сутулый, тридцатилетний подросток. На фронте он бы не выжил, но это не значило, что для армии он оказался бесполезен.
Сложив ладони в молитвенном жесте, я опустила голову, как если бы поклонялась скульптуре святого.
— Спасибо за то, что присматривали за Ранди. За то, что спасли его и вернули мне.
— Пэм, — вздохнул Ранди. Моя признательность этому надоедливому, мнящему о себе чёрт знает что зануде, казалась Атомному излишней. Даже весьма смущающей.
— Нет… Я же…Так ты…
Могу себе представить, как происходящее выглядело в глазах мужчины. "Пёс", пользующийся даже среди ему подобных дурной репутацией, сжимает девчонке горло. Радость от состоявшейся встречи? Едва ли.
— В той операционной… — догадался Расмус. — На тебе была маска и халат. И эта нога… Боже.
Он поднёс ладонь ко рту, словно одно воспоминание вызывало тошноту. Может его работа и предполагала зрелища какой угодно степени невероятности, но дети, таскающие отрезанные ноги, были для него в новинку.
— Вы были его куратором? — спросила я, вдруг понимая, что стоящий передо мной человек — единственный, с кем я могу поговорить о Ранди. О его жизни в Центре. О тайнотворцах вообще. В каком-то смысле, Расмус Келер знал Атомного лучше меня, потому что такова его профессия. Он был исследователем и первым контроллером, встреченным мной.
Чиркнув спичкой, я подожгла скомканное письмо. Ранди достал из кармана помятую пачку сигарет и, прихватив одну губами, наклонился, прикуривая от горящего листа.
— Д-да… У меня приказ, — пробормотал Расмус, глядя на нас, как на сумасшедших. — Я должен передать вам повестку.
— Здорово! — Я отпустила догорающую бумагу и растёрла пепел ногой. — Давайте её сюда.
— Я её потерял.
— Что? — Я внимательно оглядела его. Он создавал впечатление аккуратного и ответственного человека. Будь он рассеянным, его бы уже давно выперли с работы. — Вы врёте. Зачем-то.
— Зачем-то… — Он полез во внутренний карман пиджака, доставая небольшой конверт. — Мне ведь о тебе говорили. Сказали, шестнадцать лет. Конечно, сейчас в стране такое положение, что в армию берут даже детей. Но тебе ведь не шестнадцать. А даже если так, я не хочу быть причастным к смерти ребёнка.
— Неужели Атомный зарекомендовал себя настолько плохо?
— Не рассуждай так просто о её смерти, — проворчал Ранди. — У меня два года ушло на то, чтобы научится защищать то, что мне дорого.
— Вот только ученик из тебя получился хреновый.
— Серьёзно? — протянул Атомный так, словно намереваясь продемонстрировать приобретённые навыки прямо здесь и сейчас.
— Это неважно. — Я примиряюще улыбнулась. — Таково наше желание и решение вашего начальства. Вам остаётся только смириться.
Но Расмус продолжал смотреть на повестку так, словно готов был порвать её и съесть, только бы она не попала в мои руки. Этот честный, великодушный человек был способен на ложь и подлость, только если это могло спасти чью-то жизнь.
Освобождая его от терзаний совести, я забрала конверт и тут же его вскрыла. На тонком серо-желтом листке было напечатано распоряжение полковника Вольстера, согласно которому я должна была явиться в N-cкий военный лагерь не позднее чем через три дня.
— У меня точно такой же, — сказал Ранди, заглянув мне через плечо.
В ту самую секунду исполнилось наше заветное желание. Чудесный день! Это было лучше именин и Нового года. А вот бедняге Расмусу происходящее виделось катастрофой.
— А что насчёт вас, господин Келер? — спросила я, складывая повестку пополам и ещё раз пополам, а потом пряча её в карман рядом с орденом. — Вы возвращаетесь назад?
— Нет, мне нужно в столицу. — Разговор помогал ему оклематься. — По делам.
— Я знаю расписания всех поездов. Ближайший на столицу отходит примерно через час. У вас как раз есть время купить билет и посидеть с нами в буфете. Конечно, обстановка там оставляет желать лучшего, но не выпить по чашке кофе за знакомство — грех. Не откажите.