Зал украсили маленькой елочкой и праздничной полутемнотой с зелеными и малиновыми гирляндами.
К восьми часам появились первые приглашенные с подарками, обвязанными детскими бантами. Ирина Ивановна, женщина с крутыми бедрами, аппетитно мельтешила между «высокими» мужчинами, делая генеральную проверку на столе и в собственном хозяйстве на кухне, отделенной от зала плотными шторами с синими цветами. Рассаживались шумно и торжественно. Тосты понеслись быстро, почти без передышки. Сначала за Сталина, стоя. Потом за именинника. За общее дело и за успех в этом деле. Пили и ели от всей души, без посольских этикетов. Через час размягченная публика сделала перерыв. Разбрелись группами по разным уголкам зала. Кто курил, кто балагурил, рассказывая громко старые анекдоты. Ванников расстегнул ворот кителя и вытянул ноги под столом. Курчатов и Харитон уединились в дальний уголок, чтобы договориться о некоторых деталях в докладной на имя Берия по поводу переноса сроков.
Полковник госбезопасности, личный представитель Берия, бегал между залом и кухней, организуя подготовку стола для следующих блюд. Он слегка пошатывался, но всюду успевал, ненароком прикладывая руку Ирине Ивановне к талии, а иногда ещё ниже.
— Курчатова просят на ВЧ. Москва на проводе, — неожиданно объявил кто-то.
Игорь Васильевич бросился вприпрыжку из зала. Юлий Борисович присел облегченно к опустевшему столу и налил себе большой бокал прохладного «Боржоми». И вдруг увидел прямо перед собой потное лицо полковника. Это был сравнительно молодой человек тридцати с небольшим лет, крепкого сложения и с большими ушами. Почему-то его все побаивались. Даже Завенягин: «Этот доберется до Берия через любую голову». Харитон никакого страха не испытывал. Да и чего ему бояться? Он чувствовал себя нужным и незаменимым на этом отрезке времени.
Игорь Васильевич предупредил накануне вечера Харитона:
— С этим не откровенничай. Подонок.
Про этого полковника ходили легенды о его страсти к русской выпивке и непостижимой крепости и ясности ума при этом. Говорили, что, выпив два литра водки, полковник только притворяется пьяным. А на самом деле его острый, отточенный слух и мозг продолжают при этом ясно работать, откладывая все необходимое в обширную память: все предложения, слова и даже вздохи разочарования, усталости или одобрения. На разных начальственных посиделках он часто играл роль разбитного рубахи-парня, обдумывая в то же время очередную докладную для своего шефа.
— Юлий Борисович, — обратился заискивающим тоном полковник, — давайте выпьем с вами… Мне очень хочется именно с вами… Почему-то…
Харитон безропотно потянулся рукой к своему недопитому бокалу с «Боржоми».
— Нет! Нет! — запротестовал полковник с разгульной полупьяной интонацией. — Только водочку! И за вас! Хоть день рождения сегодня и не ваш… но хочется за вас…
Он налил в пустые бокалы водку и шумно чокнулся. Выпил свой бокал разом, закусив бутербродом с черной икрой. Харитон слегка пригубил.
Полковник уставился своими точками на горбатый харитоновский нос. Потом наклонился, дохнув убойным перегаром, и доверительно прошептал:
— Юлий Борисович, если бы вы только знали, сколько они донесли на вас!
Харитон не удивился этой пьяной откровенности. Его биография действительно была с подпалинами. И о существовании досье на себя он давно знал. Поэтому только чуть-чуть ухмыльнулся и тоже наклонился к собеседнику.
— Неужели? — тоже шепотом переспросил Харитон с едва заметной язвительностью
— Да-а! — подтвердил полковник. И тут же поднял указательный палец вверх. — Но…
Тут он чуть поперхнулся, но, откашливаясь и багровея, продолжал рукой делать доверительные движения между своей богатырской грудью и довольно чахлой грудной клеткой ученого конструктора.
— Но! — ещё тише продолжал он, откашлявшись. — Только между нами… Я им никому не верю.
Харитон посмотрел ему в лицо и вдруг вспомнил, что Ванников, сидевший за столом рядом с полковником, усиленно спаивал его, подливая внеочередные большие порции между тостами. Юлию Борисовичу в этот миг показалось, что полковник не притворяется пьяным, а на самом деле запредельно пьян. И уже не контролирует себя.