На нашем этапе в технологическом процессе использовалась плавиковая кислота. Она растворяет все, кроме драгоценных металлов. Поэтому не только аппараты, но и некоторые небольшие трубы были из золота. Когда такой аппарат выходил из строя, механики его вручную отмывали от радиоактивности, разбирали и взвешивали с точностью до тысячных долей грамма. Только после этого сдавали в ремонт.
В качестве уплотнителя использовалась резина, которая не выдерживала тех условий, в которых работали установки. Часто бывало: мы начинаем перекачивать радиоактивный раствор из одного аппарата в другой, а он не поступает. Труба где-то забита резиной. Значит, задержка технологического процесса и неизбежное наказание. Выход один — резать трубу в разных местах в надежде обнаружить место засора. Так и резали эту радиоактивную трубу, пока не находили место засора. Вычищали, звали сварщиков, они снова все сваривали, проверяли качество сварки, и только после этого продолжали работу. Разумеется, определить полученные нами дозы было невозможно. И вообще, радиационного контроля практически не было. Зачем он был нужен, если начальству и так было ясно — мы работаем при очень высоких уровнях радиации, а заменить нас некому.
На последнем этапе готовый продукт нужно было разлить в стеклянные бутыли перед отправкой на завод № 20 (завод «В». — М.Г)для получения там металлического плутония…
Для этого к трубе подставляли бутыль, подтыкали ветошь для уплотнения и с помощью вакуума переливали. Потом бутыль бралась на пузо и вручную переносилась в каньон готовой продукции.
На этом этапе были случаи самопроизвольной цепной реакции, когда раствор плутония принимал форму, близкую к сферической, и происходил выброс нейтронов.
Так был переоблучен начальник технического отдела А.А. Каратыгин, которому в результате пришлось ампутировать ноги и пальцы на руках. Позже… подобный случай произошел с Ю.П.Татаром. Полученная им доза общего облучения тела составила несколько сот бэр, на конечности пришлось несколько тысяч бэр. И всё-таки он выжил и сейчас живет в Озерске (Челябинск-40. — М.Г.), хотя лишился обеих ног и правой руки.
Персонал всегда был готов к наказанию. Если выполнять требования техники безопасности, то не удавалось в полном объеме выполнить производственное задание, а за это отправляли под суд. Если нарушать технику безопасности, то всегда был риск потерять не только премию, но также здоровье и саму жизнь. В таких условиях мы все работали. И кто во всем этом был виноват — я до сих пор не знаю.
Почти все из тех, кто работал тогда со мной, уже умерли. А я пока держусь. На оптимизме».
Инна Александровна Размахова (начинала работать в 1948 году оператором, затем — начальником смены):
«…На одном из этапов нужно было фильтровать радиоактивный раствор для извлечения урана, чтобы при этом плутоний оставался в растворе. Фильтровался раствор плохо, и для более равномерной фильтрации мы помешивали его специально сделанными из дерева лопаточками. Разумеется, вручную.
Потом эти фильтры с осевшим на них ураном нужно было снимать и увозить. Снимали их люди, называвшиеся «спецаппаратчики», которым платили сдельно — кажется, триста рублей за каждый снятый фильтр. Для сравнения — месячная зарплата оператора на аппаратах составляла примерно полторы тысячи рублей. Эти фильтры задерживали основную часть наиболее опасных бета-активных осколков деления, и те, кто их снимал, — прожили недолго. На этой работе больше 2–3 месяцев никто не задерживался. Бывали случаи, когда у спецаппаратчиков прямо во время работы начинала горлом идти кровь, но они заканчивали свое дело.
Однажды я попросила сотрудника проверить: почему не фильтруется раствор. Он пошел открывать вентиль, а из-под вентиля ему на ногу вылился высокоактивный раствор. Он долго лежал в больнице, но всё-таки умер.
После того, как меня в 1950 г. перевели работать начальником смены отделения, мое рабочее место находилось в диспетчерской. Это место считалось безопасным с радиационной точки зрения, поэтому там не производился дозиметрический контроль. А когда однажды дозиметристы произвели замеры, то оказалось, что в диспетчерской прибор зашкаливает. Как я узнала потом, под ней проходила какая-то труба, по которой подавался радиоактивный раствор. Сколько я получила там дополнительно к своим 700 бэрам — неизвестно…