Я поднял лицо, глянул в черные глаза садистки и улыбнулся.
– Конечно, – ответил я. – Теперь намного легче. Спасибо тебе!
И вогнал окровавленную ладонь в разрыхленный грунт. Влад, ставший неузнаваемым из-за опухшего, безобразного лица, смотрел на меня китайскими глазами, потом с трудом поднялся и принялся таскать из ящика к яме контейнеры.
Мы складывали их рядами, выравнивали, как потребовала наша девушка, по шнурку, прокладывали колючками – два здоровых идиота корячились у ног молодой дряни. Я чувствовал, что у Влада, как и у меня, заканчивался лимит, отведенный на покорность. Невозможно было бесконечно долго топтать самолюбие; я мог взорваться в любой момент, и даже страх смерти не стал бы препятствием.
Полюбовавшись на братскую могилку изотопов, Леся приказала замести следы, забрать все вещи, кроме сумки с запасом воды, и идти к горам. Чтобы мы с Владом не смогли переговариваться, она, угрожая стрельбой без предупреждения, запретила нам сближаться, и мы шли этаким треугольником: мы с Владом впереди, а конвоирша, на равном удалении от нас, сзади.
Пустыня, как дьявольская сковородка, опять начала жарить. Очень скоро мы захотели пить. На нашу просьбу пустить по кругу бутылочку Леся отвечала непристойной гадостью, которую лучше не воспроизводить. Издеваясь, она пила на ходу, громко глотая, набирала воду в рот и пускала нам в затылки теплую струю.
Горы надвигались, как жилой массив, стоящий на краю поля. Это были голые, пологие холмы, похожие на стадо спящих черепах. По знойным ложбинам, куда веками скатывался каменный мусор, может быть, вообще не ступала нога человека, а в лучшем случае бродили со стадами баранов пастухи. Чем глуше было место, тем лучше для Леси. Она вела нас к месту казни.
Мы начали подниматься по ложбине. Она становилась все более узкой, и мы с Владом невольно приблизились друг к другу. Два рыжих холма обступили нас, словно гигантские жернова. Казалось, адская машина сейчас заработает и сотрет нас в пыль.
– Стой! – сказала Леся. Она устала и уже едва передвигала ноги. Не приближаясь к нам, она села на камень. – Хоронить я вас не буду, – сказала она, напившись. – Если хотите, ройте себе могилы.
Метров двадцать, прикидывал я расстояние до Леси. Если точно метнуть булыжник, то понадобится только одна могила.
– Будем рыть, – сказал Влад.
Все правильно, надо тянуть время.
– Только быстрее! Даю пятнадцать минут.
Мы с Владом одновременно наклонились к земле и стукнулись лбами. Я на мгновение очень близко увидел его деформированное, как бы надутое изнутри лицо.
– Если мы побежим в разные стороны, – шепнул он, – то у одного из нас есть шанс остаться живым.
– Нет! – категорически ответил я, поднял с земли увесистый булыжник и покосился на Лесю.
Она, играя прицельной планкой, внимательно следила за нами. Откинув булыжник в сторону, я склонился за следующим. Мы с Владом снова сблизились.
– Надо, чтобы ты закрыл меня, когда я буду замахиваться, – прошептал я. – Я швырну ей в балду камень.
– А если промахнешься?
Мы выпрямились и снова кинули на склон по булыжнику. Я не успел ответить Владу, впрочем, ответа не было. Если я промахнусь, то Леся – вряд ли.
– Это очень рискованно, – шепнул мне Влад при очередном наклоне.
– Ничего другого не остается…
– С такими темпами, – нетерпеливо выкрикнула Леся, – вы не успеете выкопать могилу даже для кошки. Осталось семь минут.
Я уже подбирал мелкие камни, оставив под ногами один большой булыжник – последнюю надежду.
Леся встала и принялась ходить из стороны в сторону, ни на секунду не выпуская нас из поля зрения. Над нами, будто уподобляясь ей, кругами парил какой-то стервятник, словно чувствовал скорую добычу. Я мысленно прочел «Отче наш» и плюнул на серого скорпиона, похожего на маленького рака, выбежавшего из-под камня. Влад все чаще кидал на меня взгляды, его китайские глаза молили о помощи. Он уже не верил в себя, он молился на меня, как на спасителя.
– Пора закругляться, – сказала Леся. Кажется, ей тоже было страшно. Она не могла найти себе места и все время топталась, словно хотела в туалет. Ее широко раскрытые глаза лихорадочно блестели, а грудь часто и высоко вздымалась. Еще не привыкла, подумал я. Два убийства – это еще не хладнокровный мясник. Ей трудно перейти к делу, она хочет разозлиться.
– Пошевеливайтесь! – распаляя себя, истерично крикнула Леся. – Что вы копошитесь, как сонные мухи! Становитесь спиной ко мне!
Она от бедра нацеливала на нас ствол. Влад, вместо того чтобы закрыть меня, неуклюже повернулся, толкнул меня, оказавшись рядом. Мне пришлось оставить булыжник на прежнем месте и выпрямиться. Влад, как безвольный теленок, стоял лицом к Лесе, туманным взором глядя куда-то вдаль.
– Повернитесь спиной!! – закричала Леся. Она боялась наших глаз. Но не выполнить ее приказ значило спровоцировать немедленную стрельбу.
– Побереги себя, – тихо сказал Влад. – Пусть проедут, потом выстрелишь. Мало ли кто это может быть.
Я только сейчас заметил, что в километре от нас, прямиком к нашей ложбине, несутся два открытых джипа. За машинами клубился шлейф пыли, и оттого они напоминали кометы. Они легко преодолевали бездорожье, подпрыгивали на ухабах и рытвинах и заметно увеличивались в размерах. Я уже мог различить фигуры людей, сидящих в машинах.
Леся, кидая тревожные взгляды то на джипы, то на нас, продолжала стоять на своем огневом рубеже, не зная, что делать.
– Не думаю, что это означает что-либо хорошее, – произнес Влад равнодушным голосом.
– Что бы сейчас ни происходило, – отозвался я, – это все же лучше, чем общение с Лесей.
– Этого мне еще не хватало! – в сердцах сказала Леся. – Они едут сюда, что ли?
– Это милиция, – сонным голосом лгал Влад. – Я успел отправить почтового голубя в ближайшее отделение… По законам шариата в Туркмении за ношение женщиной огнестрельного оружия полагается высшая мера. Если ты успеешь отдать нам автомат, может быть, они ничего тебе не сделают…
– Заткнись!! – крикнула Леся и стала взбираться по склону. Пригнувшись, помогая себе свободной рукой, она бежала вверх, к макушке холма, за которым расплетались многочисленными рукавами ложбины и водостоки, превращаясь в лабиринт.
– Уйдет, – сказал Влад, провожая Лесю взглядом.
– Пусть уходит, – сказал я. Наверное, я испытывал те же чувства, что и Филин, когда узнал про дозиметр.
– Тебе не кажется, что появление здесь этих машин… – начал было Влад, но несколько одиночных выстрелов оборвали его на полуслове. Брызгая песком, пули вонзились в грунт в нескольких шагах от нас. Мы с Владом повалились на землю. Плюясь, он процедил:
– Никак не разберусь, чья пуля слаще.
Эхо от выстрелов заметалось по ложбине. Леся, как убитая, тоже упала навзничь, головой вниз. Вокруг нее выбилось из земли несколько пылевых фонтанчиков.
– Вниз!! – закричал я ей. – Ползи сюда, больная!
– Отходим! – приказал Влад и, привстав, кинулся по ложбине назад, пробежал два десятка метров и снова залег.
Я видел, как джипы остановились, из них выпрыгнули три человека с оружием, с голыми торсами и в черных платках, повязанных на головах, и бегом устремились к ложбине.
Теперь Леся казалась мне безобидной шалуньей в сравнении с этими целеустремленными личностями. Отталкиваясь ногами, она сползла ко мне в могилку, тыча мне в лицо своим нежным, полным любви взглядом. Правильно говорят, что палач и его жертва иногда становятся близки, как родственники. Леся, словно ничего плохого между нами не было, прижалась ко мне плечом и быстро заговорила:
– Их трое! У всех автоматы! И в машинах еще остались люди! И знаешь кого я там видела?…
История не простила бы мне нерешительности, и я, не дослушав девчонку, первым делом схватился за цевье автомата.