- Мы не видели бы этого многообразия красок.
- Именно, сын мой. Так и чужая жизнь. Она дана кем-то, но не нами. Поэтому и не нам её отнимать. Ослабь душу, прими холод ночи.
- Сколько мы уже боремся с этим проклятьем. Но, кажется, оно не ослабевает. Но слабеем от этого только лишь мы.
- Разве? Сколько мы уже не прикасались к чужой жизни?
- Я устал считать.
- Именно. С каждым разом проклятье отступает всё сильнее и сильнее. Мы будем жить среди этих существ, или я не Ридамил.
Удерживая свой голод, семья Ридамила, конечно же, ослабляла себя. Теперь они были не могущественные саткары, а, почитай что, обыкновенные люди. Однако отец был сильнее них, ведь он был первейшим, созданным непосредственно самим Волеугнетателем. Остальные произошли через него. Пятеро тех, кто оказались не в том месте не в то время, когда Ридамил испытывал сильнейший голод и вынужден был насытиться их душами. Он делал это с большим нежеланием. Он не наслаждался этим процессом, а боролся с ним. И эта борьба начала давать свои результаты. Особая методика перестройки своей сущности помогла ему начать первые шаги к обузданию своего голода. Он знал, что саткар – это существо, которое способно менять свою сущность, а потому думалось ему, что и он способен начать меняться. А, когда это начало получаться, он так вовсе понял, что небезнадёжно всё. И уже буквально предвкушал тот миг, когда они смогут уживаться с другими существами не как с теми, кого можно пожрать, а с теми, кто будет их друзьями и соседями. Конечно, если вдруг кому-то захочется отведать новой жизни, он готов подарить её, но, прежде чем приступить к процессу обращения, предупредит о последствиях. И этот город, наполненный людьми, должен был стать началом новой жизни.
У них всё получилось. Конечно, понадобилось истратить на это не один день, но они сумели добраться до вирана, представиться добрыми путниками из других миров и добиться его расположения. Конечно, о своей сущности пришлось умолчать, а иначе им могли бы отказать, но они всё же получили и жильё, и работу. А со временем – и новых друзей. Люди привыкли к этим доброжелательным и отзывчивым соседям, которые славились своей небывалой силой и необычной вежливостью. Ридамил пока не разрешал принимать в семью новых членов, потому что это может возродить голод, от которого они так бегут. Он желал найти решение. Конечно, нечего было полагаться на библиотеки людей, что там отыщутся какие-нибудь знания, которые помогут ему приблизиться к пониманию собственной природы, равно как и к её покорению. Но он всё же рискнул и потратил время зря. Хотя как сказать? Будучи поглощённым исследованием этого вопроса, он позабыл о своём голоде, а ещё узнал о существовании каких-то свитков величия, но не обратил на это никакого внимания.
Пролетали года, и это свершилось. Изучение сущности зерателей дало о себе знать. Ридамил отыскал способ побороть свой голод. Обычно человеческая пища вызывала лишь отвращение, так что зерателям невозможно было принимать её. Но благодаря алхимическим исследованиям и колдовским ритуалам, которые проводил отец семейства, ему удалось найти решение. Он сильно рисковал, испытывая это на себе. И каждый раз заносил все свои исследования, удачные и нет, в свой дневник, чтобы кто-нибудь из его семьи смог продолжить это дело. Он подготавливал к этому свою старшую дочь. Он рассказывал ей про азы алхимии, а также знакомил с основами саткарских ритуалов, но никогда не говорил, зачем он это делает, ограничиваясь лишь фразой: «Придёт время – ты всё узнаешь». Он стал прибегать к более серьёзным вещам, стал использовать редкие и смертельные концентраты, задумывался над ритуалами отложенного воскрешения и дробления собственной души. Всё это долгое время было лишь на стадии задумок. Но, чем дольше он изучал это, тем сильнее вырисовывался путь. После каждого алхимического или магического эксперимента он изучал все изменения, которые происходили с ним, и постепенно складывалась направленность, в которой ему стоило работать. Он всегда перечитывал дневник своих экспериментов, чтобы сопоставить, сравнить и попытаться вывести верную стратегию. И да, мелкие эксперименты никогда не давали нужно результата. Но это не означает, что они вообще были бесполезны. И вот, перечитав снова все свои последние записи, он нашёл. Соединив то, что получилось, с тем, что он узнал от самого Аргерона, Ридамил получил то, что хотел. Получил средство исцеления от своего проклятья.
На полу расчерчена пентаграмма, приняты три безымянных зелья, который зератель сам вывел и сам на себе испытал: первое – это смесь драж-корня, селисте́ли и мино́йзы; второе состоит из порошка затола и беринсторга; третье – это передержанный жегель, который вызывает обратную реакцию, так что кровь начинает стынуть. И вот, Ридамил, страдая от пересыхания рта, холода, жуткого потемнения в глазах и спутанных мыслей, становится в центр пентаграммы. Он хотел было проверить ещё раз, всё ли он правильно сделал, но он тут же осознал, что в таком состоянии мало чего будет понятно. Поэтому остаётся только одно – клинок в сердце. При таком состоянии не было никакого страха перед смертью. Даже наоборот, хотелось как можно скорее прервать свою жизнь, чтобы не испытывать целого каскада этих всевозможных ощущений. И вот, жизнь великого зерателя прерывается, но в тот же миг он открывает глаза: комната всё та же, запахи те же, разум постепенно начинает ощущать тело. И вдруг его грудь пронзает резкая боль – рана от кинжала вновь убивала его. Но он всё предусмотрел – руку вправо, а там его поджидает чуть-чуть приоткрытая бутылка элеутерококкиноса. Вынув зубами крышку, он начинает жадно глотать содержимое. Боль утихает, рана затягивается, и наступает спокойствие. Теперь сын Аргерона может сосредоточиться на собственных ощущениях. Ничего не болит, все части тела на месте, голова мыслил ясно. Он поднялся с пола. Никаких ощущений. В том числе и голода. Но Ридамил не торопился радоваться. Для начала нужно всё проверить. Сперва он закрыл глаза и стал вспоминать, как он пожирал души тех, кто в последствии стал его семьёй. Он помнил каждый миг и даже ощущения, как голод уходит и наступает насыщение. Но вот только никакой жажды не открывается. Он подошёл к столу, где была банка с кровью. Нет, не человеческая, а животная. Иногда, чтобы утолить жажду, он и его семья пили кровь домашних животных. Но даже она не вызывала никакого ощущения. Ему на ум пришла мысль, чтобы попробовать человеческой пищи. Но он оказался не настолько дальновидным, а потому не приготовил ничего.