Сарториус и Снаут иногда появлялись – в кают-компании или звонили по телефону, столь же измученные и несчастные, как и прежде, если не больше, и по бросаемым ими отрывочным фразам ясно было, что их преследует та же напасть.
– Я прочла сотни записей об океане, – продолжала Агата. – Большая часть исследователей сошлась на том, что океан обладает сознанием – может быть, сложным настолько, что превосходит все наши представления о сознании как таковом. Но ни в одной работе не говорится ни о человеческих формах, ни о подобных… видениях. Разве только у этого летчика… Бертона. В первую экспедицию он спустился один на планету. Потом он долго болел. Рассказывал о встреченных на Солярисе садах, бескрайних земных озерах, реках и водопадах, пустынях и городах. Но его сочли сумасшедшим. Может быть, мы…
Замок опрокинулся на них резко, пасмурно, неожиданно. Агата и Дракула одновременно подняли головы вверх.
– Трещина на голове дракона над лестницей. Даже она на месте, – проговорил Дракула.
Агата молча рассматривала мрачный каменный столб.
– Зачем? – прошептала. – Зачем он все это делает?
Дракула повернулся к ней, улыбнулся.
– А зачем он сделал тебя?
– Он меня не... – Агата не ожидала сама, что вспыхнет так яростно.
– Я знаю, знаю, – Дракула подошел, потянулся к ней, заключая в объятия. – Я все знаю, – промолвил тихо, – просто я тоже боюсь.
Послышались отдаленные шаги Сарториуса.
Замок схлынул, как будто его смыло волной.
– Он исследует нас. Препарирует, – голос Сарториуса дрожащий, но не от страха или сомнения, – он всегда такой. – Держит, как крыс, в коробке. Дарит галлюцинации... Дьявольская планета...
Агата увидела, оглянувшись, как коротко передернулись, как от удара током, узкие плечи Сарториуса. Он прошел мимо них, бормоча что-то себе под нос, неразборчиво.
– Как крыс в коробке... – Дракула засмеялся. Развернув Агату к себе, он взял ее лицо в ладони, заставив поднять голову. – Что нам делать? Что нам делать, Агата? – спросил.
– Поговорить со Снаутом и Сарториусом. Хватит с нас недомолвок, – Агата выпрямилась. – Нам нужно увидеть их «гостей».
Она решительно отстранилась от Дракулы и двинулась в направлении отсека кают персонала.
***
Три недели спустя после первого появления видения прекратились. Внезапно и без всяких причин. Просто однажды утром, проснувшись, Агата, взглянув на часы, поняла, что проспала всю ночь, глубоко и спокойно. Потянувшись к лежащему рядом Дракуле, она разбудила его. Выяснилось, что и он, утомленный долгими днями отрывочного и редкого отдыха, отключился прямо во время дежурства. Встревоженные, они встали и обошли станцию, готовые к новым неприятным сюрпризам. Но все было благополучно – насколько в такой ситуации вообще могло быть.
Снаут и Сарториус, несмотря на жаркие уговоры Агаты так и не согласившиеся показать им «гостей», сидели каждый у себя, изредка выбираясь на кухню кают-компании или на продуктовый склад. В эти короткие встречи Дракула и Агата заметили, что ученые больше не кажутся такими измученными и подавленными, как раньше. Снаут набрал вес и помолодел, волосы его, прежде постоянно вздыбленные и грязные, стали чистыми и аккуратно расчесанными. А Сарториус сменил свой вечный грязно-серый халат на легкий свитер и полотняные брюки.
Настроение на станции по-прежнему было тревожным. Но гнетущая боль и жгучая неопределенность ушли.
На двадцать девятый день с момента появления видений, когда Агата и Дракула сидели в кают-компании, дверь неожиданно отворилась, и вошел Снаут, держа за руку мальчика лет шести.
Он был высоким для своего возраста, одетым в джинсы, какие носили в конце двадцатого века, футболку с принтом и толстовку. Светлые волосы мальчика были аккуратно зачесаны назад.
Агата и Дракула переглянулись и поднялись. Нетвердым шагом пройдя разделявшее их расстояние, Снаут остановился напротив них.
– Это Джейсон, знакомьтесь, – сказал он, крепко сжимая руку ребенка. – Джейсон, скажи «добрый день».
– Добрый день, – вежливо проговорил мальчик. Лицо его было уверенным и спокойным, – ни тени страха или тревоги не отражалось на нем.
– Здравствуй, – отмерев первой, отозвалась Агата. – Меня зовут Агата Ван Хельсинг, – наклонившись и протянув руку мальчику, сказала она.