– Она – Агата Ван Хельсинг, – в наступившей тишине сказал Дракула.
Снаут затушил сигарету.
– Как она может быть здесь? Она умерла.
Когда прозвучало последнее слово, Дракула инстинктивно повернулся к Агате. Он был готов к слезам, крику, истерике. К презрению, ненависти, обвинениям.
Агата молчала.
– Так вот значит что, – тихо сказала она.
Раздалось короткое щелканье. Снаут, стоя посреди комнаты, включал и выключал зажигалку. Он посмотрел на Агату, на Дракулу и зашагал к двери.
– Она не настоящая, – промолвил каким-то стеклянным тоном. И вышел.
Они остались вдвоем.
Когда за Снаутом закрылась дверь, Агата прошла обратно к креслу и села.
– Как ты это сделал? – не глядя на Дракулу, спросила она.
Дракула потер руками лицо.
– Агата...
– Я же не помню, – с какой-то жуткой рассудительностью сказала Агата. – Я вспомнила все, что было со мной. И монастырь, и вояж на «Деметре». А после взрыва на палубе – ничего, пустота.
В несколько широких шагов Дракула оказался рядом.
Он опустился в соседнее кресло, посмотрел на нее через стол.
– Почему я не помню? Это было настолько ужасно? – она подняла на него глаза. – Ты что, меня обратил?
Обратил бы – не умерла бы, подумал Дракула. Его потряхивало и мутило – полузабытое ощущение из человеческой жизни.
– Я спустился в трюм и закрылся в ящике с трансильванской землей, – сказал он, глядя в лицо Агаты. – Ты осталась на палубе. И ушла на дно с кораблем.
Наступило молчание, во время которого Агата сидела, уставившись в одну точку.
Наконец она обернулась к нему и спросила:
– Как ты можешь быть уверен, что я – это... она?
Он плохо понял, что произошло дальше. Знал только, что подошел и заставил ее встать из кресла, подхватил на руки и прижал к себе. Растерзал это дурацкое платье и уволок ее в спальню. И там делал с ней все, что хотел. И она была счастлива.
Они были счастливы оба.
«После всех этих лет... – шептал он сорванным от крика голосом, – после всех этих лет... как ты могла подумать... Как... ты... могла...».
А потом они лежали обнявшись, и какое-то время Дракула не различал верха и низа. Он ненавидел и обожал Солярис, который сотворил с ним такое. Ненавидел, и, кажется, впервые захотел простить себя.
Они были счастливы.
Дракула повернулся набок и посмотрел на лежащую рядом женщину. Темно-рыжие волосы закрывали ее до пояса, светлая кожа блестела от пота в сиянии падающих из иллюминатора золотых лучей.
Агата отбросила назад пышные пряди, села и потянулась.
Он поднялся следом, обнял ее, коснулся губами макушки. Отстранился, провел рукой по ее плечу и спросил:
– Ты позволишь?..
Она кивнула.
Может, он тоже умер, думал Дракула, проникая заново в ее плоть. Может, это его рай. Или ад. Он обхватил ее обеими руками, погружаясь дальше и глубже. Чувствуя, как она раскрывается полностью, пуская его туда, где не бывал прежде никто. Где она сама могла потеряться, заблудившись какой-нибудь одинокой ночью.
Он пил ее кровь, узнавая не вкус, а звуки, огни и краски, слова и музыку, тень и свет. Она улыбалась, плакала, встречала пятнадцатый день рождения, впервые влюблялась, падала в небольшой овраг возле дома, играла, дергала непослушные волосы, не поддававшиеся расческе, писала дневники, изучала легенды о вампирах, разговаривала с Джонатаном Харкером, стояла на бочке с петлей на шее, и снова и снова бросала вызов ему самому.
Это была Агата Ван Хельсинг. До самой последней клеточки, до мельчайшей детали. В каждом движении, в каждой капле, в теле, разуме и душе.
Дракула оторвался от нее и закрыл пальцами длинную рану. Все еще держа Агату в объятиях, смотрел, как тут же затягивается и становится почти незаметен шрам. Затем поднял взгляд и увидел, как новая, незнакомая прежде улыбка разгорается у нее в глазах.
***
Агата собрала волосы в хвост и перевязала резинкой. Все это было так непривычно. Десять лет в монастыре не проходят даром. Каждый раз, когда Дракула начинал подтрунивать над ней из-за какого-нибудь современного агрегата или мелкой ежедневной рутины, которая ей не давалась, она напоминала об этом ему. Агата расправила хвост и улыбнулась, тряхнув головой.
Все это было непривычно и – странно. И она не знала, что больше: то, что она оказалась здесь, или то, что произошло между ней и ним.