«Юн Мэй, Тэнси, ответьте!» — он мысленно взывал к своим близким, но они не отзывались.
— Какой же я старый дурак! — выругался вслух Чжан Вей, — променял своих дорогих и близких ради незнакомых людей, которые избавились от меня, как от ненужного хлама. Но не понимаю. Программа автоматического пробуждения почему-то не сработала. Но почему? Почему они даже не попытались меня пробудить? — он вышел из капсулы и облокотился на стоящий рядом столик.
— Чего не знаю, того не знаю, — спокойно ответил Миша, — местный шейх Шэнли Хэ меня в это не посвящал.
— Как ты сказал? Шэнли Хэ?
— Да, вы его знаете?
— Я знал одного Шэнли Хэ много столетий назад, но я не думаю, что он выжил. Ты можешь его описать?
Миша дал детальное описание внешности шейха.
Чжан Вей окончательно перестал что-либо понимать. Описание полностью соответствовало внешности Шэнли, каким он его запомнил, разве что тот несколько постарел.
— И что он там делал? — спросил Чжан Вей у Миши.
— Насколько я могу судить, он был там главным. Его окружали женщины, а мужчины исполняли все его указания.
— В каком смысле окружали женщины?
— Полагаю, что это называется гаремом в вашем языке. У него был гарем из женских особей. Некоторые из них были в положении.
— Похоже, что он все-таки исполнил свое обещание и завел семью.
— Что? — переспросил его Миша.
— Это не важно. Так ты хочешь вернуть меня на Землю? Но зачем?
— Этого я тоже не знаю. Ц.И. часто дает указания, но не объясняет их.
— И вас это устраивает?
— Да. Ц.И. вот уже тысячу лет заботиться о нас, как о собственных детях. Мы во всем доверяем ему и не сомневаемся в его решениях.
— Давай я выпью кофе, ты мне потом все расскажешь подробнее. Я хочу узнать, что произошло на Земле за время моего отсутствия и к чему мне нужно быть готовым.
Чжан Вей снова подумал о Тэнси и Юн Мэй, которых он потерял по собственной глупости, и к его глазам подступили слезы. Он отвернулся от Миши, чтобы не показывать их ему. Он все еще видел в нем не человека, а инопланетное существо, которому эмоции и чувства были чужды и не понятны. В этом была доля истины. Миша понимал эмоции сапиенсов лишь с точки зрения причин и следствий, но испытывать их схожим образом он не мог. Поэтому никогда они бы не смогли понять друг друга до конца.
Пока Чжан Вей пил свой кофе, Миша отправился в кабину управления. Электронная система управления была ему незнакома. Однако он быстро освоился и вбил координаты Земли в местную систему навигации. Компьютер высчитал расстояние и расчетное время прибытия. Оно составляло 1563 года. Что-то здесь было не так.
Миша попробовал изменить параметры, увеличив скорость до 20 % от скорости света, однако цифры вернулись к прошлым значениям. Куда-то в расчеты закралась ошибка.
Он вернулся к исходным параметрам и увидел, в чем было дело. Уровень топлива находился на критически низком уровне. С таким уровнем топлива они не могли рассчитывать, ни на 20, ни на 10 процентов от скорости света. При таком уровне топлива максимальное ускорение будет достигнуто спустя две сотни лет, а время в пути составит не меньше полутора тысяч лет.
Миша выбежал из кабины управления и отправился в реакторную проверить топливную ячейку. И только тогда он обнаружил, что она была почти пуста. И как только он сразу не обратил на это внимание? Похоже, кто-то успел проникнуть в его корабль, пока он находился на приеме у шейха и выкачал из нее почти все топливо. Оставили самую малость, вероятно, затем, чтобы он смог улететь, но не смог вернуться. Клятые сапиенсы в который раз продемонстрировали ему свои корысть и подлость, что, впрочем, было вполне ожидаемо. Их эгоизм стал визитной карточкой их вида.
Когда он вернулся в гостиную, Чжан Вей быстро спрятал в карман наушники.
— Вот вы можете мне сказать, почему вы, сапиенсы, постоянно обманываете друг друга?
— Что-то случилось?
— Да, пока мы были на корабле шейха, они украли почти все наше топливо. В итоге мы не сможем быстро добраться до Земли. Кратчайший путь займет 1563 земных года.
— Тысячей больше, тысячей меньше. Разве это так важно?
— Вы снова думаете только о себе. Для вас, возможно, уже ничего не важно. Но для меня время все еще имеет определяющее значение. Ц.И. может и не пережить эти полторы тысячи лет и тогда мы снова останемся одни.
— Прости, я не знал этого, — сочувственно сказал Чжан Вей. Он осознал, что у синекожего человека тоже были свои чувства, хоть и не такие очевидные, как у него, — Но ведь Ц.И. - это цифровой интеллект, он должен быть невероятно умным и точно сможет найти выход из ситуации.
— Так было до вашего отлета. Ц.И. утрачивает свои мыслительные способности с каждым прожитым годом. Его компоненты отмирают, а вместе с тем снижаются его интеллектуальные способности.
— Я уверен, что он обязательно что-нибудь придумает, найдет выход из положения, — попытался обнадежить его Чжан Вей.
— Из ваших уст это звучит, как очередная ложь, пустой самообман.
— Послушай, я понимаю, что у тебя о людях Sapiens сложились плохие впечатления. У меня, по правде говоря, тоже. Я много жил и достаточно хорошо знаю людей и наши слабые стороны. Их хватает. Мы и в самом деле часто врали и врем друг другу, врем сами себе. Но чаще всего мы используем ложь не во вред, а во благо. Ложью питается наш оптимизм и вера в счастливое будущее. Если бы мы были не способны обманывать себя, то быстро растеряли бы свою энергию и опустили руки.
— И не уничтожили бы собственную планету, — уколол его Миша.
— Да, мне нечего этому возразить. Мы загубили планету собственными руками. Я видел это лично и, поверь мне, не проходит и дня, чтобы я не думал об этом и не винил себя в случившемся. Я не нажимал на кнопки запуска ракет, но я несу ответственность за случившееся, как представитель своего вида.
Миша немного смягчился. Он не хотел обвинять старика во всех грехах сапиенсов. Среди них тоже были разумные особи. Просто до сих пор всех умных сапиенсов он знал только по книгам. При личной встрече они его только разочаровывали.
Чжан Вей продолжал говорить:
— Не имей мы оптимизма мы бы, возможно, и из пещер бы не выбрались никогда. Не поверь мы в свои силы противостоять среде и живым существам, что многократно превосходили нас в силах, мы могли умереть за многие тысячи лет до создания оружия, что погубило мир. И не было бы сейчас ни меня, ни тебя.
— Интересное объяснение. Я прочел тысячи книг, что писали сапиенсы, но не слышал там такого объяснения.
— Некоторые вещи невозможно отыскать в книгах. Их нужно прочувствовать на собственном опыте.
В словах Чжан Вея ощущалась мудрость прожитых лет. Миша невольно проникся к нему уважением. Знания и опыт всегда восхищали его, особенно если они несли в себе новое понимание вещей.
— Почему не все сапиенсы такие, как вы?
Чжан Вей рассмеялся.
— Я всего лишь старик, которому повезло в жизни много работать и многому научиться. Не стоит отделять меня от других.
— Хотите сказать, что все, что вас отличает от остальных — это удачливость?
— Да, именно так. С первого взгляда так никогда и не скажешь, но всех людей друг от друга отличает только степень их удачливости.
Невероятно, но Мише потребовалось время, чтобы оценить всю глубину этой мысли и он замер, погруженный в собственные мысли.
Чжан Вей продолжил:
— Итак, я предлагаю верить в лучшее и лететь на Землю. В любом случае, мы ничего не теряем. К тому же мне и самому стало интересно познакомиться с вашим Ц.И. Похоже, что он стал тем спасителем, которого люди всегда искали.
— Тогда давайте подготовимся к полету. Советую как следует подкрепиться. Следующий прием пищи ожидается примерно через полторы тысячи лет.
— Я то поем, и капсула позволит мне замедлить обменные процессы, чтобы я протянул до Земли. А что насчет тебя? Ты выдержишь такой перелет?
— Да, я сделаю все то же самое, но без помощи капсулы. Такую способность мы приобрели в ходе эволюции.
Пока Чжан Вей готовил себе поесть, Миша проверил работоспособность всех систем, перепроверил расчеты компьютера в своем уме. В отличие от людей прошлого он больше доверял своему мозгу, чем машине, когда дело касалось вычислений. И когда все было готово, он помог Чжан Вею погрузиться в анабиотический сон. Программа должна была разбудить его за три недели до прибытия. Сам он проследовал на диван, который после легкой перепланировки стал частью кухонного фурнитура. Он поместил в рот две таблетки с едой, опустил голову на подушку и плавно понизил скорость своего метаболизма. Он не отключался до конца, его глаза оставались открытыми, его нос, уши и кожа продолжали улавливать сигналы внешнего мира. Таким образом, если что-то случилось бы во время полета, он бы заметил это и мог бы что-то предпринять. Каждые 100 лет полета он просыпался ненадолго, подходил к окну, смотрел на далекие звезды, туманности и целые галактики, что на длинной дистанции выглядели как мелкие точки, проверял все ли в порядке с кораблем и с Чжан Веем, и ложился обратно спать.