— Бодена!.. Ты!.. — воскликнул светлейший, а Бауэрхан постыдно спрятался за возвышением.
— Да, это я! Не бойся, я не призрак, не тень; я осталась жива. Я — та самая Бодена, которую твой подлый наемник отвез в сумасшедший дом! Но даже и сильнейшие мира сего обманываются в своих расчетах! Я все-таки убежала оттуда, а тебе ложно сообщили, что я умерла!
— Бодена! Если бы ты знала, как я измучился, как исстрадался!
— Какое мне дело до твоих страданий! Да ведь если бы ты еще не страдал, тогда была бы нарушена Божья справедливость!
— Ты по-прежнему жестока, Бодена. А я… я по-прежнему безумно люблю тебя! — воскликнул Потемкин.
— А я тебя по-прежнему презираю и ненавижу!
— И все-таки пришла ко мне?
— Да, пришла, чтобы сказать тебе: «Я жива, до сих пор я скрывалась, но больше таиться от тебя не буду. Но не вздумай силой домогаться меня! Я вышла из твоей власти, и теперь ты для меня — ничто! Прощай!»
— Нет, ты не уйдешь так, — хватая Бодену-Марию за руку, воскликнул Потемкин. — Ты — моя крепостная, моя собственность, и я не выпущу тебя живой!
— Берегись, кривоглазый урод!
— Мне нечего и некого бояться! Кто посмеет пойти против моей воли и взять тебя отсюда!?
— Я! — ответил другой знакомый голос, и из-за портьеры вышел Державин.
Бодена подбежала и нежно прижалась к нему, как бы отдаваясь под его защиту. Он обнял ее за талию и гордо смотрел в лицо князю.
— Ах, вот как! — злобно захохотал Потемкин. — Так этой бабе все-таки удалось растопить броню твоего целомудрия, Прекрасный Иосиф? Поздравляю с победой! Ну, а теперь вон отсюда! С каких это пор всякая дрянь осмеливается входить без доклада к князю Потемкину? Вон, говорю тебе!
— Повинуюсь приказанию вашей светлости, — спокойно ответил Державин и, обращаясь к Бодене, сказал: — Пойдем!
— Ну, уж нет, голубки! — захохотал Потемкин. — Крепостная девка останется здесь!
— Ваша светлость, это — не крепостная девка, а дворянка, моя двоюродная сестра Мария Денисовна Девятова!
— Это что еще за сказки?
— Это — святая истина, признанная уже по бесспорным доказательствам его высочеством великим князем Павлом Петровичем, моим покровителем и защитником! — ответила Бодена-Мария.
Потемкин бессмысленными глазами смотрел на них, видимо, окончательно сбитый с толку этим странным появлением и таинственным превращением. Он был так поражен, так растерян, что не решился ничего предпринять, когда Гавриил и Мария повернулись и вышли из зала.
Долго царило молчание, пока Бауэрхан, снова вышедший из укрытия, не сказал:
— Ваша светлость, вот разгадка тайны пажа Осипа!
— Ушла! — тихо сказал Потемкин. — Зачем она приходила? Я уже примирился с ее потерей, а теперь вся кровь снова вскипела во мне бурным, жгучим ключом! Бауэрхан, я не в силах вынести это страдание, у меня разрывается сердце!
— Ну, полно вам, ваша светлость, — успокаивающе сказал врач, — это все от излишка вредных соков! Примите двойную порцию слабительного, и все как рукой снимет! Мало ли у вас этого добра?
— Такой, как Бодена, нет!
— Осмелюсь напомнить вам о синьоре Габриелли! Она так же упряма, так же злобна, так же ветрена, как и Бодена, но гораздо красивее, остроумнее и изящнее! Весь Петербург лежит у ее ног!
— А для меня она ломаного гроша не стоит! Габриелли алчна, и ее упрямство, ее капризы можно сломить золотом — все зависит только от суммы. К тому же она вскоре уезжает в Англию.
В этот момент доложили о прибытии синьоры Габриелли. Бауэрхан отправился к себе, а Потемкин пошел навстречу гостье.
— Вы хотели видеть меня, эччеленца? — спросила Катарина.
— Да, синьора, я имею к вам дело. Ведь вы, кажется, вскоре уезжаете?
— Да, в Англию.
— Так вот, чтобы облегчить там ваш успех, я дам несколько рекомендательных писем, которые откроют вам доступ не только в дома первых сановников Англии, но даже к самому королю!
— Я бесконечно признательна вам за это!
— Но я делаю это далеко не даром.
— Боже, ну что может сделать такая бедная, слабая женщина, как я?
— Такая красивая женщина, как вы, может сделать то, что мне нужно.
— Именно?
— Именно вот что. Одно из писем откроет вам доступ к влиятельнейшему человеку Англии — министру Уильяму Питту. Хотя ему уже за семьдесят лет, но он страшно падок до дамского пола и, увидев вас, сейчас же растает. Если вы захотите, синьора, вы сделаете его своим рабом и он будет у вас в полном повиновении, как комнатная, хорошо дрессированная собачка. Чего бы вы ни попросили, он все сделает для вас.