Рассматривала лицо Нэркэс: слишком редкие брови, острый нос, хищные мелкие зубы. Нет-нет, и сомнения быть не могло, что Алтынай притягательней. Но проклятая Нэркэс была моложе на два года: ее кожу меньше обжигало солнце, и она была светлой, как парное молоко.
Рассматривала простодушную муэдзинову дочку Бану — какое у нее широкое лицо, какие грубые веснушки, какие тусклые волосы. Но потом Бану опускала глаза, и Алтынай задыхалась от зависти к ее безупречно изогнутым ресницам.
Мелкая пастушка Хадия, выбравшаяся на ауллак-аш из своих болот, и вовсе не могла считаться за девушку, совсем девчонка еще. Какому парню понравились бы ее худоба и дикость? Но Алтынай всматривалась, всматривалась и вдруг видела, как красив контраст ее темных волос и бледной кожи.
И так с каждой, каждой! Чем дольше смотрела Алтынай на аульских девчат, тем страшнее ей становилась. Как будто толщина кос Марьям делала тоньше ее собственные косы. Как будто узкая талия Гайши делала ее талию шире.
И тут еще Зайнаб после ухода Салимы-енге завела сказку про капризную дочь тархана, которой отец никак не мог найти жениха. Спас ее мулла Рысбай, которую привез волшебную книгу из Египта. Кто читал ту книгу, непременно находил своего любимого.
О, конечно, это был злой намек! Они все понимали, что Алтынай засиделась в невестах! Видели, как увядает ее красота, и не могли сдержать злорадства.
— И Алла, какая глупая эта дочь тархана! — рассуждала, меж тем, Зайнаб. — Как она могла не полюбить самого муллу Рысбая? Складывай эту историю я, она отдала бы сердце ему, а не ждала неведомого егета.
— Муллу Рысбая тебе, Зайнаб? — усмехнулась Нэркэс. — Так давайте гадать, кому за кого замуж идти! Кто первый на улице встретиться — тот и твоя судьба!
— Гадать — грех, — испуганно замотала головой Бану.
— Просто ты боишься, что тебе в девках сидеть!
— Кто не хочет, пусть не ворожит, — объявила Марьям. — Я пойду.
Девчонки по очереди начали выбегать на улицу. Об увиденном почти все молчали, хотя по взволнованным лицам было понятно, встретился им кто-то интересный или нет. Только смелая Гайша сама призналась, что мимо нее прошли поденщики старшины, а значит, непременно посватаются к ней многожды.
Алтынай приросла к урындыку — так ей было страшно гадать с девочками. А вдруг никто не пройдет мимо? Час поздний, кому ходить по улицам. А вдруг все же Аллах будет добр? Лето, Закир дома… После того, как Гайша и Нэркэс вытолкали на улицу даже дикарку Хадию, не пойти было стыдно.
При свете первых звезд Алтынай быстро прошла через двор и вышла из ворот. «Пожалуйста!», — заклинало трусливое сердце. «Все будет», — говорила гордыня. Какое-то время Алтынай ходила в ту и другую сторону, по заветам бабушки держала ровно спину, не забывала расправлять подол платья. Но аул замер, будто в нем вообще не осталось живых людей и это духи жгли керосинки в окнах.
Алтынай занялась любимым делом — позволила себе помечтать. Представила Закира рядом с собой, обнимающим ее, но это не помогло. Поди сидит за книгой или за письмом к своим городским друзьям. Нет, никто так и не появился. Духи ли, Аллах ли все ей сказали. Нужно привыкать к мысли, что ей одной прожить эту жизнь, терпеть насмешки товарок и восьмым призраком бродить по дому родителей.
Слезы подступили совсем близко, но достоинство тоже было с Алтынай. Она расправила плечи и пошла к дому. Нужно будем что-нибудь соврать девчонкам. По улице пронеслась богатая повозка незнакомца? Проехали верхами Байрас и Касим, первые наездники в ауле?..
Но обманывать никого не пришлось. Когда Алтынай вошла в дом, девушки с жаром расспрашивали Хадию.
— Кто это был, Хадиакай?
— Да не красней!
— Был, был кто-то, девочки.
— Счастливая ты, Хадия! Вон Марьям одна прокуковала на улице!
— Не правда! Не бреши, Гайша!
— Хадия, мы никому не скажем… Правда, девочки? До твоей свадьбы только мы знать и будем!
— Да отстаньте от нее!
— Уф, Зайнаб, не все же такие скрытные, как ты!
Наконец, Хадия, раскрасневшаяся и, кажется, еще больше распахнувшая свои глаза-плошки, прошептала:
— Ваш Сашка.
Девочки переглянулись. Чужак? Кафыр? Как это оценить вообще? И только Нэркэс прыснула, отбила чечетку и пропела:
Гайша и Марьям тоже засмеялись. Бану неуверенно хихикнула. А Алтынай выдохнула — под прицелом был кто-то другой.
Хадия ссутулилась, стала еще меньше и бледней, смотрела то на одну девочку, то на другую.