Мать ее матери вела ее через бурелом, подхватывала, когда она оступалась о массивные корни, отводила злые ветви от ее лица.
Мать ее матери пела, это было горловое пение древнего народа. Оно волновало сердце Хадии, давало сил, позволяло идти бодрее.
Мать ее матери протягивала ей травы — они питали ее тело.
Мать ее матери указала ей на светлую поляну впереди и сказала:
— Девочка может отдохнуть здесь.
В этому году Хадия впервые спала под звездами не на яйляу.
Боялась, что закроет глаза и опять увидит бесконечный алый лес, а увидела бесконечную дорогу. В ее сне двое, юная женщина и юный мужчина, ехали верхами через луга, поросшие иван-чаем и клевером, колокольчиками и васильками. Она не знала, кто это был. Ее родители? Она сама с неизвестным спутником?..
Проснулась от тихого шепота «Иди к горам», но на поляне была уже одна. Умылась, напилась воды из родника, а вот есть ничего не стало. Не было у нее больше веры свербиге и щавелю, которые вчера протягивала Салима-енге.
По утренней прохладе поспешила к горам, вместе с ней бежали ее мысли.
Случившееся вчера не могло быть сном, ее кульдэк до сих пор был в запекшейся крови.
Случившееся вчера перевернуло ее мир с ног на голову: не бояться шурале? бояться подлой человеческой крови? До вчерашнего дня Хадия и думать не думала о своих бабке и деде по отцу. Для нее его родителями всегда были степь и небо-жеребец, как рассказывают в легендах.
Случившееся вчера превратило ее в призрака-уряк для жителей аула. Что творилось сейчас там? Что творилось с отцом? Рыдал ли он, уткнувшись в шею любимой лошади Йолдоз, или искал ее по всем окрестным лесам? Думал о ее смерти или верил, что вернется?
Хадия перешла вброд речку, пошла вдоль каменистого бока горы. Чувствовала холод воды и камня, прикасалась рукой к деревьям, чтобы согреться. Когда добралась до расщелины в горе, замерла.
«Обойди», — сказала бы ее бабка по отцу.
«Заходи», — сказала бы ее отважная мама.
Хадия пробиралась внутрь, уговаривая себя на каждый шаг. Кажется, она даже догадывалась, что увидит. Внутри пещеры ее ждала Алтынай — с серым лицом, запавшими глазами и седыми прядями в волосах. Присыпанная землей и камнями.
Потом ревела и тащила тело самой красивой из аульских девочек на божий свет. Сил не хватало, но оставить там Алтынай было нельзя.
Когда выбралась, осмотрела окрестности и остановила взгляд на высокой липе. Да, пусть будет так. Достойная соседка девушке, которая была вся свет и мед.
Засыпала землей, напевая только что сложенные строки:
Наверное, нужно было читать молитвы, но ее сердце хотело иного.
Когда очередная горсть земли упала на тело Алтынай, почувствовала шаги за спиной.
Обернулась: прямо за ней стоял Сашка с косой в руке.
Сзади тенями — Иргиз и Закир.
Все они смотрели на нее, как на уряка, как на убыра, как на албасты.
— Второй день ищем тебя, Хадия, — сказала Иргиз. — Думали, уже и не найдем.
— Почему ты ушла в лес? Что видела? Кто напал на тебя? Это твоя кровь на одежде? — Закир сыпал вопросами и был мучительно похож на свою сестру Зайнаб.
Сашка смотрел внимательно и, кажется, виновато.
Хадия хлебала горячую воду, перебирала внутри себя слова, не поднимала глаз от уютно дымящего костра. Потом начала потихоньку говорить, слезы подступали к глазам, но она вспоминала о матери и сдерживалась… Пускай у Хадии не было медных когтей, но у нее должно быть такое же крепкое сердце.
Но не успела она в своем рассказе добраться до бабушки-шурале, как ее прервал шепот Иргиз:
— Тихо! Кто-то крадется! — показала глазами на расщелину в горе и первая скрылась внутри.
Закир был почти таким же быстрым, а вот Сашка и Хадия растерялись. Начали оглядываться во все стороны, не сразу побежали, а, добравшись до пещеры, чуть не столкнулись друг с другом.
— Кто это? — спросил Сашка.
— Похож на наших утренних знакомцев, — ответила Иргиз.
— И одновременно не похож, — добавил Закир.
К могиле Алтынай кралось одно из лесных существ из рода шурале, разве что более крупное и стоящее на всех четырех лапах. Его шерсть была не такой густой, а сверху ее покрывала изодранная темная одежда. Страшно, по-звериному принюхиваясь, существо начало выкапывать Алтынай.
— Ну уж нет! — закричала Иргиз и, почти не размышляя, бросилась вперед с топором в руках.