Сашка выругался по-башкирски и стеганул в воздухе пастушеской плеткой, как его научили в урмане:
— Послушай меня, дух, я думал, мы друзья. Я зимой, в самое голодное время, оставлял тебе еду, помогал со скотом, уважал. Но сейчас не до того, надо спасти Иргиз и Хадию. Ищи призрака, где хочешь! Времени тебе до первых звезд! Скажи, не пожалеет, получит жизнь за жизнь. Мы будем ждать у ее живого острога, она знает.
Старик Занге начал жадно забрасывать в рот куски еды и укладывать остатки куда-то за пазуху. Сашка глядел на него с нетерпением, торопил. Но когда дух обтер пальцы о свою овечью шубу и начал исчезать в воздухе, вдруг закричал:
— Подожди-ка, Занге-бабай!
Они пришли к вставшим стеной деревьям, когда пали сумерки, когда от заката остановилась одна тонкая огненная лента. Сашка и Хадия, охотник Якуп и его жена Гульсина, Салима-енге и мать Тулуа. Последнюю явились проводить несколько шурале.
Гульсина сразу бросилась к частоколу из деревьев, прильнула к нему, заговорила с Иргиз.
— Мы живы, живы, эсэй, — раздался притворно бойкий голос той.
Хадия робко указала на деревья двум молодым шурале, они ее поняли, последовали за ней. Вместе они смогли добраться до кроны — не смотря на то, что деревья «проснулись» и пытались их сбросить. Когда руки к ней протянул крепкий шурале, Иргиз не стала сопротивляться, позволила себя поднять. А оказавшись наверху, сперва уверенно схватилась за ветви, а потом без страха прыгнула вниз. Поддерживающий ее гуттаперчевый шурале глядел с одобрением. Второй шурале и Хадия помогли выбраться и спрыгнуть Закиру.
Не успела Иргиз обнять родителей, как появилось золотое сияние в темном небе. Сперва оно было зыбким и тонким — заблудившиеся лучи заходившего солнца да и только. Затем стало наполняться силой и обратилось в огромный огненный сноп. На мгновение Сашка углядел в нем фигурку тоненькой девушки, но могло и привидеться.
Огненный сноп медленно спускался к земле, из чащи раздался собачий вой.
— Это она, дети, это она, — объявила мать Тулуа. — Пойдем, Салима.
Бабушка-шурале подала руку бабушке из человеческого аула, и они двинулись к огненному кругу.
— Что вы делаете? Не надо! — закричала Хадия и вцепилась в огромное тело своей бабки.
— Подождите, — закричал и Сашка. — Посмотрите туда!
Со стороны аула к ним шли люди.
Старшина Муффазар и Алтынбика-апай — родители Алтынай.
Мулла Агзам и Рабига-абыстай — родители Зайнаб.
Миргали-агай и Насима-апай — родители Нэркэс.
Муэдзин Абдулла и Бибинур-апай — родители Бану.
Кузнец Идрис и Шамсия-апай — родители Гайши.
Cедельщик Муса и Залифа-апай — родители Марьям.
Пастух Харис — отец Хадии.
Бахтияр-агай — отец Галии.
Тансулпан-апай — мать Кюнхылу и Танхылу.
Последней бежала пухленькая Камиля.
Старшина Муффазар подошел к Салиме-енге и бабушке-шурале:
— Русский мальчик нам все рассказал, матери. Вы никуда не пойдете одни, мы вас не оставим. Пусть захлебнется в крови, пусть ее разорвет от ненависти. Мы все будем с вами.
— У нас у всех были хорошие жизни. Было дело по сердцу, была семья, был аул. Нам не страшно, — поддержал мулла.
— Ох, дети, — замотала головой Салима-енге.
Лес замер, хищный огненный шар раскрыл пасть. Иргиз взяла из рук своего отца топор и под его одобрительным взглядом бросила его в пламя. Почти сразу круг разорвался, и свет от него залил пол-леса. Люди и шурале закрыли глаза, чтобы их не обожгло лучами.
Упавший Сашка разлеплял потом глаза, как после долгого сна, как после многочасовой лихоманки. Прямо перед ним виднелись темные фигуры людей. Растерянных, оглядывающихся, напуганных, живых. Слышались собачий вой и гавканье, слышалось горловое перекрикиванье, похожее на речь шурале. Пахло дымом, железом и, кажется, кровью.
Сашка присмотрелся и увидел, как аульских обступали то ли псы, то ли волки. Как бежала от них мать Кюнхылу и Танхылу, как визжала Насима-апай, как отбивались старшина Муффазар и пастух Харис. Как пытался скорее развести огонь Закир, которого прикрывала Иргиз с луком. Вокруг кого-то из людей еще и кружили крупные, похожие на жуков мухи. Мать Алтынай и Рабига-абыстай рвали платки и еляны и передавали ткань соседям, чтобы те обмотали лица.
Шурале, пришедшие проводить мать Тулуа, стояли в стороне. Никто из них не шелохнулся. Когда Хадия бросилась к людям, ее бабушка помотала головой: «Это не то, во что мы верим. Мы чтим старые законы». Но двое молодых шурале, помогавшие вызволять Иргиз и Закира, побежали за Хадией и отогнали темного пса размером с теленка от измученного, с трудом отбивавшегося Миргали-агая.