Но если бы все закончилось псами… Из тьмы леса шли двигающиеся искореженные деревья. Скакали с криками существа, похожие на шурале, но как будто более шальные и дикие. Выехала на громадном медведе девочка в платье, испачканном кровью. Девочка со старушечьим, будто не своим лицом.
А потом Сашка заметил его. Тот страшный зверь, охотившийся на тело Алтынай, был жив. Его тело было в ранах, но он стоял, скаблился, раскачивался, как на каблуках. И вот тогда-то Сашка встал и пошел на него со своей косой-пикой. Он уже убивал его, сможет и вновь. Пускай сейчас он был один: без лука Иргиз, без факела Закира, без рук Хадии. Желание защитить было то же.
Зверь глядел на него поблескивающими хищными глазами. Зверь ждал его. Зверь слишком легко его отшвырнул. Сашка пролетел несколько шагов, ударился о плотный корень дерева и начал видеть все как через туман.
Вот там дрались юный шурале и громадная, с тетерева муха, вон там в кособокое дерево вцепилась громко ругающаяся мать Гайши, а вон к нему идут папаша и дядька Игнат… Только чудные какие-то, больно молодые, Сашка их такими никогда и не видел.
Сели на корточки рядом, начали вглядываться в лицо Сашки.
— Помрет? — спросил дядька Игнат.
— Брось, — помотал головой отец. — Он крепкий, как все Зайцы. Тебя в его годы тоже немало колотили, а ничего, вымахал в каланчу и до Урала дошел.
— Так меня не мамка растила, как его!
— Ха-хах, не мамка, — взгляд у отца был легкий и лукавый. — Да мать тебя до самой смерти воспитывала… А потом Аксюта…
— Все равно! Не хочет он настоящей жизни… На печи прячется…
— Да уж! Прячется! В чужом краю, а живой, при деле, при друзьях! Еще тебя обойдет!
— Так разве я не того же хочу? Разве не жду его?
— Сатка, Куса, Златоуст… Сатка, Куса, Златоуст, сын…
Отец и дядька Игнат исчезли, а вот чудище с могилы Алтынай — нет. Прямо сейчас оно скалило свою морду перед теткой Насимой. Сашка нащупал рукой косовище и, не скрываясь, побежал на зверя.
Сашка бросался на человекозверя с косой, но тот ловко отпрыгивал, ухмылялся, выкрикивал мудреные фразочки. Слов Сашка не понимал, но горячили кровь они будь здоров, хотелось скорее уморить зверюгу.
Остановить долгое кружение получилось, когда существо уперлось спиной в ствол старой осины. Сашка сделал удар и порезал бок злодея, но тот лишь нагло ухмыльнулся и начала наступать сам. В этот миг крупные ветви дерева зашевелились, как крылья мельницы. Это был дух леса, который с другой своей стороны вел свой бой. Человекозверь и Сашка ему мешали, и он отмахивался от них, как от мух. Мощные ветви разили верно: легкого Сашку быстро отбросило в сторону, а зверюга попробовал встать и напоролся грудью на один из суков до самой своей черной крови.
Тогда дерево резко развернулось, в узоре на его стволе Сашка разглядел девичий лик.
— Ямлиха! — в ужасе просипел человекозверь.
— Кулкан! — зазвенела яркими молодыми листьями осина.
— Вот и развязался с урманом…
Уже через мгновение Кулкан лежал в траве, а дерево сражалось с кем-то из шурале. Сашка подполз к лесовику. Что с ним приключилось? Почему его сразила и так напугала именно осина? Неужели он не встанет вновь?
На миг показалось, что на земле лежал человек — нарядный барин их тех, кто приезжали в гости к помещику Свицкому. Сашка помотал головой: нет, все то же чудовище из башкирских лесов. А потом пришла догадка, откуда-то издалека, из детства, из страшных зимних баек: «Так он упырь!». Мало что могло остановить такого, но осина, осина могла.
Правда, долго думать про упыря не было никакой возможности: совсем рядом рядом лесные чудища теснили аульских мужиков. Некоторые из лесных были вооружены похожими на серпы мечами, у кого-то были только собственные шестипалые лапы с медными когтями. Людей не щадил никто: Сашка видел лежащими на земле отца Марьям, отца Галии. Вот бы это были только ранения, вот бы не клятая смерть…
С артаками бился и Закир — Сашка восхищенно проследил, как он поджег шкуру одного из зверюг. Надо было встать, надо было идти на помощь, но никаких сил подняться на ноги не было. Вскочил, только когда заметил летящее в одного из самых крупных артаков копье.
Замотал головой и тогда приметил самую удивительную картину из возможных — старик Занге вел сквозь ночную темень самых разных духов. Среди них были его братья из хлевов и конюшен в овечьих шкурах, дворовые в белых чалмах и елянах, домовые в облике домашних животных, хозяйка мельницы с мукой в волосах, похожие на кикимор бисура и даже бычок-бука.