Затем к своему крохотному аулу в тени гор побрели люди. Шли вместе, навсегда связанные страхом длиной в полвека и отвагой длиной в одну ночь. Следом за ними скакали духи их домов и хлевов, которые теперь тоже могли вернуться к своим семьям.
Но не у всех нашлись силы расстаться.
— Никогда у юных не отнять летние ночи, — уходя, сказала Салима-енге.
Сашка собирал вещи в дорогу на дворе Миргали-агая. Снедь не на один мешок-токсай ему принесли почти все жители аула, а везти повозку с этим добром должен был невысокий крепкий конек по прозвищу Телке-Лис. Прозвище ему придумала Иргиз — из-за масти и густой шерсти, конечно.
— Балуют тебя, человеческий мальчишка, ох балуют, — недовольно качал головой дух хлева. Несмотря на летнюю жару, он по-прежнему кутался в овечью шкуру. — Неужто это конь самого старшины?
Сашка кивнул, хотя самому не верилось. Да что там, все последние дни были одним сплошным чудом. Вот как открыл глаза в гуще леса в ночь прощания, так и не уставал удивляться. Прозванье той ночи придумала Хадия — из-за всех ушедших, конечно.
Кажется, пройдет жизнь, а Сашка будет помнить себя на той лесной поляне. С Хадией, Закиром, Иргиз, Камилей, молодыми шурале из рода старухи Тулуа и многими другими. С теми, кого толком не знал несколько дней назад, а теперь не забудет вовек. С теми, от кого сейчас так сложно уезжать.
— Правда, поедешь? — спросил старик Занге.
Сашка кивнул, хотя самому не верилось. В ауле, где у него сейчас были друзья, можно было жить и жить, а он собрался ехать по незнакомым дорогам, по чужим краям. Да, у него были конь, еда, начерченная Закиром карта, но сердце все равно неприятно сжималось. Может быть, еще и потому, что очень хотелось заехать на могилу отца.
…Проводить русского мальчика пришли одиннадцать семей. Принесли еще подарков на прощанье, обнимали, жали руки. В этой счастливой круговерти у него закружилась голова. В какой-то миг показалось, что на дворе дядьки Миргали стояла и Нэркэска — бледная, недовольная, подергивающая темную косу. Тьфу! Привидится же такое!
Наконец, Насима-апай объявила:
— Ну, поезжай, малай! Доброй дороги!
Конек по прозвищу Телке побежал шибко, но Сашка все оглядывался и оглядывался. На расчувствовавшегося дядьку Миргали, на Алтынбику-апай с младенцем на руках, на смешного духа хлева, на сдержанного Закира, на машущую изо всех сил Иргиз… на бежавшую вслед за ним Хадию.
Сашка придержал конька, и девочка запрыгнула на повозку. Устроилась рядом, блеснула зелеными глазищами: «Доеду с тобой до опушки». Вдоль дороги замелькали темные домишки, загоны с конями и овцами, сосны до самого неба.
— Жалко, что тебе не может на прощание спеть Галия, — вздохнула Хадия. Сашка кивнул, в его ушах сейчас тоже звучала песня.
Комментарий автора
Моей истории не было бы без других книг. Почти за каждой главой стоят сюжеты, мотивы и детали из научно-публицистических работ и башкирского фольклора.
Этот список должен здесь быть обязательно:
Том «Башкиры» из серии «Народы и культуры» (под редакцией Р.Г. Кузеева и Е.С. Данилко);
Серия «Башкирское народное творчество» от Башкирского книжного издательства (тома «Предания и легенды», «Волшебные сказки», «Обрядовый фольклор», «Пословицы, поговорки, приметы, загадки», «Песни (дооктябрьский период)»);
«Словарь башкирской мифологии» Ф.Г. Хисамитдиновой;
«Русские Башкортостана» Ф.Г. Галиевой;
«Жизнь Ивана» О.П. Семеновой-Тян-Шанской;
«Следы во времени. Очерки о знаменитых уфимцах — деятелях культуры, искусства и науки» Сергея Синенко;
Четвертый том «Истории башкирского народа», охватывающий период с конца XVIII века до начала Русско-японской войны (под редакцией А.З. Асфандиярова, Ю.М. Абсалямова, Р.Н. Рахимова, Ф.Г. Хисамитдиновой).