Но Золотой Яун, хоть и чувствовал себя в сравнительной безопасности, так и не смог перейти в большое наступление против англичан. Вылазки были — и часто успешные вылазки. То его всадники сожгут полицейский участок, то устроят засаду, на несколько дней захватят власть в одном из соседних городов, но приходили подкрепления, и англичане возвращались туда. А с каждым месяцем, по мере того как подавлялись другие очаги сопротивления в Бирме, англичане подтягивали все новые батальоны к Люлину и все надежнее стягивали кольцо вокруг У Мин Яуна.
Уже через год стал сказываться голод. Несколько тысяч человек съели все что можно было в городе и его окрестностях, а набегами на соседние города целую армию не накормишь. Шве Ла Яун ввел закон, по которому каждая бирманская семья должна была отдать армии четверть того, что имела. Не больше. Он не хотел восстанавливать против себя тех бирманцев, которых защищал от англичан.
Но и эта мера мало помогла. В районах, где Золотой Яун был хозяином положения, почти вся молодежь служила у него в армии, и жители Люлина отдавали все своему мьотуджи. А дальше, там, где стояли английские гарнизоны, люди часто просто не могли платить двойные налоги — английский налоговый пресс уже работал в полную силу.
Трудно было и с боеприпасами. Оружия хватало. За год много его захватили у англичан, добыли в набегах на арсеналы, собрали по деревням. Но оружие было разномастным, и пули лили тут же, в лагере. И пороха было мало. Так мало, что он выдавался только тем, кто уходил в дальние рейды. Даже охрана лагеря была вооружена бамбуковыми пиками.
Несколько раз англичане пытались связаться с мьотуджи. В 1886 году Золотой Яун получил даже письмо от самого полковника Слейдена, который захватил Мандалай и взял в плен короля Тибо. Полковник обешал от имени английского правительства полное прощение мьотуджи и его солдатам и даже сулил пост районного комиссара. У Мин Яун ни на одно письмо не ответил.
Отчаянная попытка бирманцев захватить Таунгу окончилась неудачей. Английский полк, охранявший город, получил откуда-то предупреждение о наступлении, и Золотого Яуна встретили на окраине города разрывы артиллерийских снарядов. В этом походе У Мин Яун потерял последних слонов и пушку, отбитую недавно у англичан.
Рушились надежды на наследника престола, который якобы собирал армию в Шанских горах. Его окружили и взяли в плен, раньше чем он смог выступить.
А с падением надежд на победу, с голодом, с усталостью пришли дальнейшие поражения. Крестьянские парни, проведя по году, по два в джунглях, в армии Шве Ла Яуна, уходили ночами обратно в деревню. Кому-то надо было обрабатывать поля и кормить стариков. Да и сами крестьяне все с меньшей надеждой смотрели на Золотого Яуна, когда он приносился на белом коне по их деревням. Он обещал свободу, но принес только лишения. Армия, или, вернее, то, что от нее осталось, голодала.
И когда несколько английских батальонов обрушились с трех сторон на Люлин и на горный лагерь, Золотой Яун в течение двух дней отбивал их атаки, а потом предпринял попытку прорваться и уйти в Шанские горы. Тут его и сбила с коня случайная пуля.
Раненный в ногу У Мин Яун продолжал отстреливаться и, когда британский офицер предложил ему жизнь, если он сдастся, прокричал ему:
— Я умру, но не стану предателем…
Он не успел кончить фразы, потому что сзади накинулись солдаты в красных мундирах и связали его.
У Мин Яуну отрубили голову в Таунгу, а потом голову привезли в родной город Золотого Яуна, в Натмаук, где он родился, где жили его родные и Ma Тин Шве с дочерьми.
Там на площади голову мятежного мьотуджи водрузили на высокий шест, чтобы все видели, какая судьба ждет всех бунтовщиков.
Крикливые вороны обклевали голову, и череп мьотуджи долго еще виднелся белым пятном с любого конца города. Жители Натмаука запомнили и этот шест. И первое, что узнавал натмаукский мальчишка, как только научится говорить, а может, и раньше — как только научится слушать, — это рассказ о том, как Золотой Яун из Натмаука почти три года воевал с англичанами, но так им и не сдался.
Из обыкновенных бирманских городков Натмаук был, наверно, самым обыкновенным. Дома и домики из тика и тростника, в один, самое большее в два этажа, здание суда, почта и дом для приезжающих чиновников. Вот и все. Да еще монастырь в роще, на окраине, и кладбище за ним.
Городок окружен рисовыми полями, рыжими зимой, зелеными или голубыми (в полив) летом и желтыми осенью, перед фестивалем огней.