— Значит, вы остаетесь. Ваша комната наверху. Там очень светло, не то что здесь.
— Мне не хотелось бы обременять вас, сеньора. Я могу не переезжать и просматривать записки дома…
— Вы должны жить здесь. Это мое условие. У нас мало времени.
— Право, я не знаю…
— Аура!..
Старая дама зашевелилась, впервые с той минуты, как ты вошел; ты снова протягиваешь руку и вдруг слышишь взволнованное дыхание, видишь, как еще чья-то рука касается пальцев старухи. Ты поворачиваешься — рядом девушка, она стоит так близко, что можно разглядеть только лицо, к тому же она подошла так неожиданно, так тихо, ты не слышал ее приближения, не слышал ничего, хотя порой мы слышим неслышное и оно звучит в нашем сердце так отчетливо и властно…
— Я вам говорила, она вернется.
— Кто?
— Аура. Мой друг. Моя племянница.
— Здравствуйте.
Девушка наклонит голову, и старуха в точности повторит ее жест.
— Это сеньор Монтеро. Он будет жить у нас.
Ты становишься так, чтобы сияние свечей не мешало видеть. Девушка сидит на постели, веки ее опущены, руки замерли на коленях. Но вот она осторожно, словно боясь яркого света, поднимет ресницы, и ты увидишь ее глаза. Зеленые пенные струи, покой и смятение волн… Ты смотришь и твердишь себе, что это всего лишь глаза, просто красивые зеленые глаза, ты уже встречал такие и встретишь еще. Но нет, обман этот напрасен — перед тобой изменчивые воды моря, и ты знаешь: только тебе откроется их чудная таинственная даль.
— Хорошо. Я буду жить у вас.
Старуха улыбается, даже смеется, благодарит тебя за согласие и велит Ауре показать комнату, а ты думаешь о том, что теперь у тебя будет каждый месяц четыре тысячи песо и работа, которая должна тебе понравиться — ведь ты любишь рыться в старых рукописях, любишь уединение и тишину. Погруженный в эти мысли, ты идешь за девушкой — тебя ведет шорох ее юбки, хрустящий шорох тафты, — и тебе хочется снова увидеть ее глаза. Ты поднимаешься за ней, за шорохом, наверх, в еще непривычных потемках. Аура распахивает какую-то дверь — опять незапирающаяся дверь — и отступает в сторону.
— Вот ваша комната. Через час мы ждем вас к ужину.
Шелестя тафтой, она уходит, а тебе так и не удалось заглянуть в ее глаза.
Времени, должно быть, часов шесть, но комната залита светом. Твой взгляд обращается к потолку, к огромному окну во весь потолок. Ты улыбаешься: даже на закате здесь всегда будет светло, ослепительно светло по сравнению с остальным домом. Ты весело пробуешь матрас на золоченой кровати и оглядываешь свое жилище: красный шерстяной ковер, обои, оливковые с золотом, красное бархатное кресло, старый письменный стол, ореховый, с зеленой кожей, старинная керосиновая лампа — она будет мягко светить тебе вечерами твоих занятий, низко над столом — полка, уставленная книгами. Ты подходишь к другой двери и оказываешься в туалетной комнате, какую можно встретить только в доме прошлого века: фаянсовая ванна на ножках, расписанная цветочками, голубой умывальник, нескладный ватерклозет. Возле умывальника стоит платяной шкаф, тоже ореховый, с большим овальным зеркалом, в котором ты видишь свое отражение: черные глаза смотрят прямо па тебя, густые брови шевелятся, полные губы крупного рта вытянуты и дышат туманом на стекло. Ты сдерживаешь дыхание, закрываешь глаза и тут же открываешь — туман растаял. Ты опять дышишь свободно, проводишь рукой по своим темным волосам, пальцы на миг касаются прямого носа, впалых щек. Лицо в зеркале снова тускнеет: твои губы повторяют имя девушки — Аура…
Ты прилег на постель, выкуриваешь две сигареты, потом взглядываешь на часы. Через минуту ты уже в пиджаке, приглаживаешь волосы и выходишь за дверь. Как спуститься отсюда вниз, где лестница? Если оставить дверь открытой, свет поможет найти дорогу, но как это сделать, ведь пружина тотчас закрывает ее. Эта дверь — качели: вперед — назад, вперед — назад. Можно взять лампу с собой, но ведь ты не осмелишься нарушить вечную тьму этого дома. Да, здесь тебе всегда придется искать дорогу на ощупь.
Ты делаешь несколько осторожных шагов, держась за стену, и неожиданно наталкиваешься плечом на электрический выключатель. Ослепительная вспышка, мгновенье ты стоишь, моргая, посреди длинного голого коридора и вдруг в конце его видишь перила и витую лестницу.