Женщины в ночи, ехали наугад, по дороге, что указала Лара. Пять дней они передвигались, останавливаясь на ночь ближе к селениям, уходя всё дальше от табора. Было раннее утро, Донка распрягла кобылу – Лютню, лошади нужен был отдых, трава поднималась с каждым днём, расползаясь по земле ярко-зелёными островками. На деревьях пробивалась молодая листва, по утрам многоголосый птичий гомон будил женщин, давая понять, что пора вставать.
Цыганки расположились в поле для завтрака, прямо у них над головой взвился жаворонок, всё выше поднимаясь к солнцу, исполняя радостную песнь – во славу весне.
- Ах, мама, как бы я хотела, так же, как эта маленькая пичужка, подняться высоко, к самому солнцу, чтобы оно выжгло всю боль, что живёт внутри меня и не даёт покоя, - с горечью в голосе говорила Джофранка.
- Бедная моя девочка! Разве такой жизни для тебя хотела я? Когда ты появилась на свет; думала, как должна быть к тебе благосклонна судьба. От тебя невозможно было отвести глаз, и росла такой красивой, что засмотревшись на тебя, люди спотыкались… видно сглазили, мою голубоньку. А теперь, поблёкла твоя красота, куда подевалась? На птичку раненную похожа.
- Я и сама ощущаю себя птичкой, которой обломали крылья, не взлететь ей больше, не насладиться радостным полётом…
Донка обняла дочь и расплакалась, на душе у неё было неуютно и тревожно, в предчувствие неминуемой беды… последнее время Джофа стала неузнаваемой, словно кто-то невидимый пил из неё кровь. К тому же у неё совершено не было аппетита.
- Радость моя, вот покушай – вяленая конинка, а вот смотри яблочко раздобыла вчера…
- Мам, не могу даже смотреть на еду.
- Надо себя кормить и ребёночка, солнышко моё, ну, хоть какая еда, другие и того не имеют,- вздохнула тяжело женщина.
Дав передышку лошади, они продолжили путь.
Ещё день езды.
Невдалеке виднелось какое-то селение. На пути у них выросли несколько всадников, один из них спешился и подняв кнут, дал понять, что им надо остановится.
Донка потянула поводья.
- Кто такие? Откуда и куда направляетесь? - строго спросил молодой мужчина с красной лентой на груди.
- Дочку рожать везу, в таборе нельзя, хвороя она, может приютит кто, - отвечала цыганка.
- Да кому ж это нужен лишний рот, везде голод! Мы от туда, ничего там дальше нет глушь и голод. У вас то, что есть съестного? А то может натурой возьмём, ты ещё не старая, девка твоя чем хворая?
- Чахотка у неё, да мы неделю не мытые, завонялись поди.
Всадники рассмеялись, один из них брезгливо сказал:
- Петро, тебе в деревнях баб мало, а то заразу какую прихватим.
Мужчина подошёл к лошади:
- Хороша кобылка, нам сгодится, распрягай!- приказным тоном сказал тот.
- Да, что ж вы добрые люди, куда нам без кобылки, дочка идти не может, вот- вот родит, пожалейте,- умоляла их женщина.
- Без разговоров тут! Лошади нужны красной армии, для победы над империализмом! Тёмные людишки, небось и не знаете: революция была! Вся власть от царя перешла народу, а тот кто будет мешать, ждёт расстрел на месте, - он потянулся к кобуре.
- Да, что вы соколики берите, что хотите берите, забирайте всё!
- Нам вашего барахла не надо, лошадь забираем!
Всадники удалялись, уводя с собой Лютню, на прощание она заржала, не желая покидать своих хозяев и тут же, получила по крупу кнутом.
Донка помогла дочке слезть с телеги. Та, еле стояла на ногах.
Неожиданно девушка подхватилась:
- Ой, Дона! С меня вода потекла…
- Вай, вай, этого нам только и не хватало,- заголосила женщина.
Цыганка полезла в телегу, набрала тряпок, взяла бутыль с водой, сунула под юбку холщёвый мешочек.
- Давай ка милая потихоньку до лесочка дойдём, здесь совсем рядышком, до деревни не дойти, далековато и здесь не безопасно.
- Ой, ой, больно-то как, - хватаясь за живот, стонала молодая цыганка.
- Потерпи милая, скоро всё закончится,- с грустью говорила Донка.
Кое- как, дошли до края леса. В лесу пахло прошлогодними, прелыми листьями и грибами, земля сплошь была покрыта толстым слоем побуревших листьев, этот ковёр мягко пружинил под ногами. Сквозь оголённые ветки, виднелось утреннее весеннее небо, солнце поднималось всё выше, лёгкий, тёплый ветерок ласкал лица. Донка кинула фуфайку и положила на неё дочь, схватки участились и усилились. Джофранка разрывала тишину своими криками, пугая птиц и другую живность. Донка под спину роженице положила тряпки, свёрнутые валиком, чтобы облегчить боль. Мать, как могла поддерживала и утешала дочь, нашёптывая что-то и утешая её:
- Все женщины проходят через это, потерпи милая, скоро всё закончится.