- Михай, да и ты Полинка цепляйтесь вон к другим ребятам, грамота это дело нужное, мы-то ничему обучены не были, ни писать, ни читать, негде было, а вам надо, непременно надо! – убеждала Донка детей.
Да они и сами с радостью прыгали, чуть ли не на ходу, в проезжающую мимо телегу, в которой уже сидели другие дети. Бывало и сами ходили за семь вёрст.
Когда Михаю пошёл десятый год, потянулся он к местному кузнецу Семёну. Семён был коротко, небрежно стрижен, долговязым и крепким, в руках его сила непомерная. Не всякий мог затеять с ним сору, кулак, как пудовая гиря, если приложится к кому, полдня отхаживать придётся. Суровый характер кузнеца первое время отпугивал мальчишку. Семён, глядя усердные старания юнца, проникся к нему отеческими чувствами, не имея собственных детей. Иногда он смотрел на Михая единственным глазом:
- Нет, не будет с тебя толку, эта работа не для слабаков, лучше займись другим делом, - железным голосом, говорил тот.
Но паренёк, снова и снова шёл к угрюмому кузнецу, пока не научился премудростям кузнечного, нелёгкого труда и прежде всего пока не научился ковать подковы.
- Упрямый! Чувствуется порода! Гляди чего и выйдет,- мог сказать одобрительно Семён, видя упорство юного цыгана.
Когда Михаю исполнилось 14 лет, Донка, как и обещала подарила ему жеребёнка, которого он сам воспитал и подковал собственноручно. Жеребцу он дал прозвище – Буян, за его не простой норов. Буян мог свободно гулять на воле, на просторе и отзывался на хозяйский свист, призывным ржанием и тот час возвращался ко двору.
С каждым днём Донка слабела, силы покидали её. И однажды, когда внуку стукнуло 16 лет, она сказала ему:
- Ну, вот пришло и моё время идти в Аидово царство, ты мой любимый внук проводишь меня, но прежде я открою тебе тайну твоего рождения… как только покину я этот мир, ты должен покинуть деревню и примкнуть к своему племени. Зов крови я давно в тебе наблюдаю, поэтому ты должен сам для себя сделать выбор, никто не может за тебя принять решение: вон крепкий какой, грамоте и кузнечному делу обучен, любой табор примет тебя. Сюда ты всегда сможешь вернуться.
Как не грустно было Михаю слышать прощальные речи бабушки, которая заменила ему и мать и отца, он видел, как она медленно угасала.
Настал день, когда Донка проснулась рано утром, попросила Ксению проводить её к ручью, который змеился прямо за огородом. После омовения, женщина вздохнула полной грудью:
- Ну, что Ксенюшка, прощаться будем, слёз по мне не проливайте, у нас это не принято. Полинку береги, знамо дело, кому предназначена. А ты в город поезжай на рынок колхозный, козляток повези, там муженька своего непутёвого встретишь, сам вернулся бы, да не всю совесть растерял, пожалей его, прими назад. Молодая ещё, мужик завсегда в доме нужен. И помни, за иконкой оставила тебе подарок, в благодарность, что не выгнала меня тогда с дитём на руках, сама решишь, что с этим делать.
Вернулись в избу, где их уже ждал Михай.
- Ну, что внучек, пора!
Прихватив узелок и лопату, утомлённая жизнью цыганка с юношей двинулись в сторону леса. Михай знал эту дорогу, слегка придерживая под локоть ослабленную горемычной жизнью Донку, они шли не спеша, а на душе у юноши было горько и печально. Не хотелось ему, чтобы единственная родная душа покидала его. Красновато - розовый рассвет, окрашивал деревья и кусты, в кровавые оттенки, так казалось Михаю, и птицы раздражали своим неугомонным щебетом.
Наконец они пришли, к месту захоронения Джофранки. Донка присела, прислонясь к дереву:
- Ну, вот мы и пришли. Здравствуй доченька моя, ты всё такая же молодая, а я вот состарилась, узнает ли меня мой возлюбленный Шандор? Вот и сын твой – красавец, верно сокол! Что лицом, что осанкой в деда пошёл. Сдержала слово своё, присмотрела за ним, подняла и грехи за тебя вымолила, будь покойна. Время пришло рассказать всю правду, как есть, знаю, не осудишь меня. Пусть сам решает, что с этой правдой делать и как жить, он у нас с головой на плечах, не зря её носит и честь и гордость во всём его облике и порода видна – из благородных…
Михай копал могилу, а Донка всё говорила и говорила: Как она совсем ещё девчонка сбежала в другой табор, узнав, что молодой цыган Шандор овдовел, его жена не смогла разрешиться родами. Она же девочкой впервые услышала его задушевные песни у костра, когда он следовал в свой табор проездом. Он остановился лишь на ночь, этого было достаточно, чтобы влюбится в красавчика цыгана, раз и навсегда. От этой любви родилась девочка – Джофранка, уже тогда было понятно, что это не совсем обычный ребёнок…