У позолоченных врат города сидел нищий. Увидел я все это и вдруг смятение охватило душу. Ведь я пытался оставить о себе след в памяти грядущих жить. Но все, что я вижу, существовало всегда и никогда не перестанет существовать… Однако сейчас же опомнился я, ибо увидел, что жестокость выражена в другом. Парапет стены города был усеян главами людей, казненных во имя мое. И сие — только вершина. Многое же скрыто от праздного взгляда и показывается лишь частично. Но и этой части достаточно, чтобы устрашить самого храброго, даже спустя века. Понял я это и успокоился. И прошел сквозь врата вместе со многими другими людьми как обычный путник, но не как правитель. Ибо захотел я развлечься. Не каждый день величайший колдун и правитель мира появляется среди простых смертных.
И шел я не ухоженными и богатыми проспектами, по сторонам коих высокие заборы ограждали владения дворян от грабительских посягательств и дурного глаза, и не чистыми улицами людей среднего сословия, там было мне неинтересно, ибо я родился в таком обществе; и хотя это было очень, очень давно, но люди изменились мало. Нет, я протискивался узкими, вонючими и обшарпанными переулками бедных и нищих кварталов района, зовущегося зловеще: Логово Смерти. Смешило меня это название, давно смешило, с тех самых пор, как впервые услышал его от казнимого мною гордого рыцаря. Ныне же решил я испытать истинность его.
Было темно, только месяц, мой давний союзник, освещал улицы. Широкую лужу черной зловонной жижи перешагивал я, когда обратили на меня внимание местные жители. Две черные фигуры возникли предо мной в угрожающих позах, и известно было, что столько же стоит сзади, следя за каждым движением. Да, они знали жизнь, и понимали, что случайный прохожий может оказаться великим воином, тем более если он один ходит здесь. Но не ведали эти люди, кто оказался здесь сейчас. Поэтому решил я продолжить развлечение и встал в позу ожидания.
Слабо сверкнула сталь в руке одного при свете луны. Глухой голос спросил меня, дорога ли мне жизнь. Но не ответил я и насмешливо глядел на бандита. Тогда он потребовал денег. Опять промолчал я, ожидая его действий. И он шагнул ко мне, выставив нож вперед, в то же мгновение четыре руки схватили меня сзади. Приставив нож к горлу, повторил бандит свое требование. Ничего не сказав, взглянул я ему в глаза и тут же прочел все, что было в жизни этого мелкого человека, все его радости и горести, разочарования, удачи. Узнав его истинное имя, мысленно произнес его и подчинил человека своей воле. Сразу отступил он и убрал нож. Двое сзади отпустили меня.
— Веди, — произнес я, и покорно пошел он вперед, указывая путь по старым вонючим переулкам. Трое остались там, теперь никогда они не двинутся с места по своей воле.
Я шел и чувствовал запахи. Запахи не только лишь человеческой грязи и нечистот, но запахи мятежа, гордости, чести, благородства бедных и нищих, запахи свободы. Да, они жили в бедности, но, теперь я это понял, они имели то, чего не было у других, у богачей — свободу. В любое время человек мог уйти от этих нищих. Хотя и прийти он мог — только к нищим.
Однако отметил я себе, что и это нехорошо, надо бы тоже ограничить.
Город не спал в черные ночные часы. Пьяницы и грабители пересекали переулки и ходили по ним, промышляющие своим телом девицы поджидали их в своих нишах как в засаде. В открытом трактире вовсю шла пьянка, ночные воры и убийцы собирались на промысел, дневные пропивали добычу. Вслед за своим провожатым вошел я в низкое, но просторное помещение, где стояли, сидели и лежали эти отбросы общества. Отвратительные лица увидел я, и было ощущение, что не природа, а профессия создает черты лица. Я сел на свободное место и стал наблюдать. Мне было интересно, давно не было в моей жизни ничего нового.
Старый музыкант играл похотливую мелодию. Слов не было, но в самих звуках присутствовало нечто, что давало понять о сути ее. И появился у меня интерес к музыке, слабый и ненастойчивый. В середине трактира женщина медленно раздевалась под резкие визги омея2 и пьяные выкрики бандитов. Она была молода. Присмотрелся я и увидел, что лицо ее обладает красотой, которую никогда не смог я дать своим созданиям. Высшая ступень Магии — сотворение жизни, но никто не сумел еще создать существо, полностью отвечающее планам — и обликом, и сутью. Никто, кроме того, кто пока еще выше меня. И он дал ей красоту.