— Это! Это …
— Это решение проблемы с вашей рвущейся цепью.
— Как?
С Гей-Люссаком Брехт тоже встретился. Вот этот пацан пацаном. Но тоже в круглых очочках. Свечи дороги, керосиновых ламп нет, в потёмках портят себе зрение учёные в Европе, Ничего скоро … Да, даже со дня на день заработает под Петербургом стекольный завод и керосиновые лампы с новыми закалённые стёклами и не лопающимися от огня можно будет массово продавать в Европе. Пока продажу Брехт ограничил Петербургом. Стекло часто лопается и приходится его заменять, бесплатно, причём. Можно сказать, что из-за этого пока прибыль не велика. Ну, скоро только кошки родятся.
А Жозеф Луи Брехту понравился. Энциклопедист. Всё знает, чего не коснись. И прямо жаждет чего новое открыть. Хороший таран для его медлительных всё же немного немцев в Дербенте будет. Внесёт струю свежей гасконской крови в их сообщество этот Д’Артаньян.
Глава 6
Событие двенадцатое
Дорога, которая раньше была почти непроходимой, теперь кажется лёгкой: все препятствия, однажды преодолённые, нам уже не страшны.
— Дорога легче, когда встретится добрый попутчик.
Что можно о Туле сказать? Она примерно в ста пятидесяти верстах от Подольска. На этом все хвалебные эпитеты заканчиваются. Итак, в ста пятидесяти верстах. По ужаснейшей дороге. Словно кто умышленно колеи полуметровые с ямами метровыми копал. И ещё, как назло, все три дня, что Брехт до неё добирался, шли дожди. Прохудилось небо.
— Выл Пётр Христианович, подражая Марине Хлебниковой.
Целый день идёт и не морось какая, а настоящий дождь. В результате все эти ямы заполнились водой и конюхам ни черта не видно. Если бы не шайры, запряжённые в его дормез и пять телег, что он с собой потащил, то путешествие такое и на неделю могло затянуться. Полно застрявших в грязи карет и крестьянских повозок по пути пришлось егерям, что он с собой взял, переворачивать, дорогу освобождая. Ругались баре, вопили мужики, даже несколько раз за пистолетики и шпажонки офицеры хватались. Но направленный на них десяток штуцеров пыл петушков сразу охлаждал.
Некрасиво Брехт поступал, освобождая себе дорогу таким образом, наверное. Чего уж, наверное. Точно. Стоит потом мужичонка и смотрит грязь с бороды соскребая на лежащую на боку телеку свою. Не. Не так. Это уж перебор. Старались просто переставить. Двадцать здоровых мужиков. Это двадцать человеко-сил. Семь, если верить учебнику, лошадиных сил. Всё одно не сильно красиво. Но просто не было другого способа. Если каждую телегу, увязшую в грязи, вытягивать, а потом за нею телепаться, то можно и вообще не доехать, а обогнать по полю, с такой же жидкой грязью или по лесной дороге чаще всего, зажатой между вековыми деревьями, просто невозможно. Единственный способ перевернуть или переставить телегу или барскую коляску и проехать мимо, не отвлекаясь на крики и угрозы. Только один раз Брехт дал команду остановиться и коляску вытащить. Возле сидевшей на брюхе кареты суетился Демидов. Не тот, который «друг сердечный», а родственник — Павел Григорьевич Демидов. Очень приличный товарищ. Тургенев вот только его вспоминал. В 1803 году на пожертвованные им средства: три с половиной тысячи душ крестьян и сто двадцать тысяч рублей основано «Демидовское высших наук училище». А в этом году он на открытие Киевского и Тобольского университетов дал по пятьдесят тысяч рублей. Брехт его видел пару раз всего, знаком был вообще шапочно. Но остановился. Да и куда деваться к нему же в вотчину ехал. Это случилось уже, когда подъехали к Туле почти, а то ведь задержал бы спасённый из грязи Демидов продвижение. Во-первых, он рыцарь и не дал бы бар с дороги сталкивать, а во-вторых, в его карету обычные кони запряжены. Он бы так и застревал в каждой луже. И каждый раз шайров выпрягай, карету выдёргивай и опять запрягай. Это все не одной минуты дело, а со всеми стонами и перекурами на час растягивается. Три — четыре раза застрянет его таратайка и дня как не бывало. Да ещё обедать обязательно нужно дедушке в кабаке, сидя за столом. Не мог бутербродов с собой прихватить.