2
Киа
Я в его комнате. Комната моего отца. Я едва могу смотреть ему в глаза, зная, что я сделала с ним три года назад. Между нами слишком много боли и истории, чтобы даже начинать с этого.
Но он принял меня обратно в одно мгновение, как я и знала, потому что он мой папа и защищать меня - его главная задача. Он дал это понять моей маме в день моего рождения. Он говорил это и мне миллион раз. Несмотря ни на что, я принадлежала ему. Мы были плотью и кровью, душами, связанными друг с другом, пока сама смерть не разорвала нас. Он вырастил меня, научил стрелять и чистить мой первый пистолет. Он научил меня законам Аутбэка.
И хотя ему уже пятьдесят семь, он все еще правит здесь. Ретт Слотер. Его имя означает смерть в большинстве этих мест. Быть безжалостным президентом столь же безжалостного мотоклуба - ох как непросто, но мой папа справился. Он создал его с нуля, когда ему было всего восемнадцать лет. Кровью, потом и слезами он сделал себя одним из лучших преступников, заправляющих в Аутбэке. Буш - это огромная территория, и сделать себе имя там, где все знают, кто ты такой, - это очень непросто.
Теперь я смотрю на него и вижу, что он стоит напротив меня. Я здесь уже несколько дней, и мы почти не разговаривали с тех пор, как я приехала вся в крови. Половина - мамина, половина - моя.
Мои глаза встречаются с его темными глазами, такими же, как у меня. У меня только его глаза. В остальном я похожа на маму. У меня такие же грязные светлые волосы, только коротко остриженные, чуть ниже уха и рваные. Я уже давно не отращивала волосы. Ее парень Джек ненавидел наши волосы, потому что они напоминали ему его бывшую жену, поэтому каждый месяц он обязательно подстригал нас обеих.
У моего отца, напротив, темные непокорные волосы, в некоторых местах слегка присыпанные солью и перцем, что свидетельствует о его возрасте, постоянный хмурый взгляд между густыми бровями, загорелая кожа от сурового солнца и свежие синяки на костяшках пальцев, которые являются его частью. Я не помню времени, когда на нем не было синяков. Когда была моложе, я уже привыкла к тому, что он приходит домой весь в крови и ранах. Это напоминает мне о тех временах, когда я приходила к нему и протирала его порезы теплой влажной тряпкой, а потом обнимала его, потому что мамы никогда не было рядом.
—Ты в порядке? - первое, что вырывается из его уст, - глубокий, хриплый австралийский говор, от которого по моему телу пробегают мурашки.
Вместо ответа я встаю с края его кровати и направляюсь в прилегающую ванную комнату, где нахожу белую мочалку возле раковины, беру ее и запускаю под горячую воду, после чего возвращаюсь в комнату, где стоит мой отец, пока я не оказываюсь прямо перед ним.
Сейчас, находясь рядом с ним, трудно игнорировать то, что я чувствую к нему. То, что я всегда чувствовала к своему отцу. Он высокий, грубый мужчина с широкими плечами, и он заставляет меня чувствовать то, что я не должна чувствовать.
Я не знаю, знает ли он о моих чувствах, но перед тем, как я ушла от него к маме, я клянусь, что мы чуть не сделали то, о чем не должны были даже думать.