Стоя здесь и сейчас, я не могу игнорировать жар его взгляда или то, как бабочки порхают в моем животе, когда я беру его правую руку в свою и прижимаю ткань к порезам на его костяшках.
–Ки, - произносит он мое прозвище.
Единственное прозвище, которое я когда-либо обожала, и он единственный мужчина, который когда-либо называл меня так.
—Больно? - спрашиваю я, чувствуя его пальцы и их шероховатость по отношению к моим.
Интересно, каковы они на ощупь внутри меня? Мои щеки разгораются от этой мысли, и я безмолвно молюсь, чтобы он не знал, о чем я думаю.
Он качает головой. Однажды он сказал мне, что насилие так глубоко засело в его костях, что он больше не чувствует боли. Он не часто говорил о своем прошлом, но все, что с ним произошло, сформировало его таким, какой он есть сейчас. Из-за этого мама никогда не могла с ним жить. Она все время ссорилась с ним, постоянно наказывала его за все неправильное в нашей жизни, но я росла, никогда не обвиняя его. Я смотрела на него как на источник вдохновения. Мой папа был героем. Он не был чудовищем, каким его называла мама.
Я смотрю в его темные глаза, слегка прижимаясь к нему всем телом, ощущая твердую стену мышц его торса. —Спасибо, что приютил меня.
Я опускаю мочалку и поднимаю руку, чтобы коснуться его лица. Все в моем отце такое большое. Он буквально гигант. Моя рука маленькая по сравнению с его скулой.
Я пускаю пальцы вверх, пока не захватываю его волосы и не вдавливаю кончики пальцев в кожу головы.
Ретт хватает меня, словно не в силах сдержаться, и я наклоняю голову, чтобы его губы успели поймать мои. Его рот силен и неумолим, он втягивает мои губы между своими, а затем проникает своим горячим языком в мой рот. Это мой первый поцелуй в жизни, и я ждала его целую вечность.
Я не могу удержаться от стона, когда он впивается зубами в мои губы. Я никогда не думала, что потеряю дыхание во время своего первого в жизни поцелуя, но когда отец скользнул своей массивной рукой по моей шее и приблизил мое лицо, мне показалось, что я больше не могу дышать. Я настолько потерялась в этом моменте, что сердце колотится в груди, в ушах, так громко, так горячо. Все, что я чувствую и ощущаю, - это он. Запах кожи и моторного масла, смешанный с пряным одеколоном и дневным потом, который стал его собственным уникальным ароматом, к которому я привыкла за эти годы. Ощущение биения его сердца в моей груди и шероховатости его пальцев на моей коже. Вкус виски на его языке.
Это все, чего я когда-либо хотела, - все сразу, но почти сразу мы отходим друг от друга, задыхаясь.
3
Киа
—Мы не должны, - говорит он и отталкивает меня от себя.
—Но ты только об этом и думаешь с тех пор, как я переступила порог бара, - говорю я, придвигаясь к нему и закрывая пространство между нами, прежде чем схватить подол его серой футболки и прижать руки к теплой коже нижней части его торса.
Честно говоря, это все, о чем я думала. Я не должна хотеть трахаться с человеком, который помог мне жить, но я не могу перестать думать о нем. Даже когда я уехала, я только о нем и думала. Он занимал все мои мысли. И если уж признаваться, то у меня всегда была одержимость Реттом. Единственное, что заставляет меня хотеть его еще больше, - это то, как его голодные глаза постоянно раздевают меня. Я знаю, что он хочет этого так же сильно, как и я. У нас все было хорошо, слишком хорошо. Папа не был рядом с другой женщиной с того дня, как я родилась. Даже когда мама перестала его любить. Он всегда был верен.
Я наклоняюсь к нему и встаю на носочки, но мои губы лишь едва встречаются с его губами.