***
-- Здравствуй, принцесса.
-- Доброго здоровья, светлый князь Иван Юрьевич.
-- Что так важно? Прежде-то ты меня Ванюшей называла.
-- Прежде... что было, то сплыло. Прежде ты в корзне не хаживал. А ныне вот, из первых князей русских.
Она старательно не глядела мне в лицо, отводила глаза, то как-то отворачивалась, то вдруг поглядывала искоса. И снова - в пол.
Заготовленные мною шутки по поводу её прозорливости - "в следующий раз в корзне явишься?", - выглядели неуместными, глупыми.
Я... я пребывал в растерянности. Как-то совсем иначе представлял себе нашу встречу. Живее, веселее, радостнее...
Тут она вовсе потрясла меня - перешла на "Вы". Отчего я совершенно отвык за последнее десятилетие.
***
На "Святой Руси" говорят "вы" только если "много вас таких".
Кажется, манера обращаться к одному человеку как к толпе возникла в те времена, когда римские императоры начали двоиться и четвериться. Позже "Вы" станет на Руси обязательной формой вежливого обращения к родителям:
" - Что тебе снилось, Митрофанушка?
- Всякая гадость. То Вы, маменька, то, Вы, папенька".
Ещё позже множественное число, как признак вежливости, даст приколы типа "ананас господь положил", и, уже в 21 в., превратится в обращение к гендерно-небинарным: "они".
***
Набравшись воздуха и духа, всё также разглядывая мои сапоги, она выдала монолог. Довольно чётко повторяющий, или, точнее, предвосхищающий, монолог княгини Друбецкой, добивающейся зачисления сына в гвардию в "Войне и мире".
-- Послушайте, князь, - сказала она, - я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моей к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего мужа, и я буду считать вас благодетелем, - торопливо прибавила она. - Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Будьте тем добрым, каким вы бывали прежде, - говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
Охренеть.
Её заставили выучить текст? Вот такой. И она "откатывает обязательную программу", не задумываясь о смысле произносимого?
Я - впал. В этот... в ступор. И в ту самую... как же её... в растерянность.
"Сделайте это для моего мужа...".
"Это" - что? Гвардии здесь нет, поспособствовать зачислению Казика хоть куда - не могу.
***
У Л.Н.Толстого князь Василий, к которому обращается просительница, знает, что влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. И, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние.
-- ChХre Анна Михайловна, - сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, - для меня почти невозможно сделать то, что? вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас, я сделаю невозможное, вот вам моя рука. Довольны вы?
Я - не вася, Казик - не гвардеец, мы - не Санкт-Петербурге. И... И какого хрена...?!
***
Чёт... растерялся я. И обозлился.
Мы - не в Тильзите на Немане, а в Берестье на Буге. Я - не Наполеон. Совсем не. И совершить ошибки его уровня не смогу. Мелковат-с. Но чувство, что мне подкладывают обтитулованную бабёнку, ожидая оплаты на гос.уровне... очень чёткое.
Бордель. С сутенером-князем и проституткой-княгиней. С полит.последствиями.
"У красавца-молодца
Что-то капает с конца".
Что-что... Слёзы. От осознания собственной глупости.
Когнитивный диссонанс текстов от "матёрой глыбищи" и монолога средне-средневековой ляшской княгини - остановил все шарики с роликами в моих мозгах. И нафига я в школе учился? Не читал бы прежде Толстого Л.Н. - нынче бы не клинило.
Единственное что сработало - стремление к конкретике в явной несуразности. В смысле: недоумение про, ею не сказанное, но мною вспомненное, зачисление в гвардию.
Мы, явно, не понимали друг друга, думали и говорили о разном. Тезаурусы не совпадали. Надо как-то согласовать... аппараты. В смысле: понятийные.
-- Да для чего ж это ему надо? Козлу такому.
На "козла" она вздрогнула и понесла дальше умоляющей скороговоркой:
-- Войско ему надобно, большое войско, а то все над ним насмехаются, говорят, счастья у него нету, не годный, де, ни к чему, только мещанок брюхатить умеет, а меча в руках не удержит, а коли без славы, то и место ему на тряпке у порога, а ежели войска нет, то и славы нет, так у братьев в прихлебателях и век доживать будет, в нищете да небрежении, только и останется ему меня, несчастную-неудалую, давить-гнобить...
Ага. Шустрый мужикашка. Сам в гвардию не хочет - хочет гвардию под себя.
Факеншит! Ваня, вылезай из русской классики, ныряй в архаику. В такую же. В смысле: в русскую.