"А функция заката такова:
Печаля нас, возвысить наши души,
Спокойствия природы не нарушив,
Переиначить мысли и слова
И выяснить при тлеющей звезде,
Зажатой между солнцем и луною,
Что жизнь могла быть в общем-то иною,
Да только вот не очень ясно - где...".
"Где" - не знаю. Но явно не там.
Она опустилась на колени, что не просто со скованными за спиной руками, и негромко завыла, стуча головой в пол.
Хорошо шатёр у меня поставили: на деревянный помост слой войлока и сверху ковёр. Не дует. И лицо разбить не получится.
Пришлось выглянуть из шатра и позвать. Немедленно явились Сухан с мешком и Курт со жгучим любопытством.
"Всю-то я Рассеюшку проехал, а..." - а хомнутого сапиенсом с нулевой реакцией на князь-волка вижу первый раз.
Выдохлась. Устала, наплакалась. Только похныкивала, пока Курт её с разных сторон осматривал, мордой к лицу совался да обнюхивал.
-- Хочешь вернуться к своему...? К Казимиру.
Негромкое, однотонное "ы-ы-ы".
-- Тогда решать мне. Перестань ныть, лезь в мешок. Что ты головой трясёшь? Хочешь к мужу?
Рефрен. Постоянный. "Хочешь к мужу?". Как меня тогда это задалбывало! Нет, не хотела. Но сказать не решалась. А как же? А венчальные клятвы? "Замужем житьё хоть худо...". Но... а вдруг переменится? "В мире ж есть такое чудо". Потерплю, подожду. "Стерпится-слюбится". Фактор времени - так и жизнь пройдёт. В РИ она этого не дождалась - прежде вдовой стала.
Она не смела не только так сказать - даже подумать. Слишком многое из общепринятого, "впитанного с молоком матери" нужно было выбросить.
Мне приходилось вести её по "лестнице потрясений", на каждой "ступеньке" спрашивая:
-- Хочешь вернуться?
Она пугалась, ныла, плакала. Но - не хотела.
Впрочем, оживала она стремительно. Даже не от свободы, а от смены одного "угнетения" другим. "Перемена участи", новизна - уже кусочек свободы.
Сухан натянул на неё мешок, встряхнул, забросил на спину и ушёл. А я подхватил узел с вещами "принцессы", негромко напомнил Охриму у входа пионерский слоган: "Будь готов" и, в сопровождении весьма заинтересованного происходящим Курта, отправился к наблюдавшим из беседки князьям.
-- Заждались-заскучали? Воспоминания детства. Это так мило! Э-хе-хе... Даже не договорили. Наша с вами, ясновельможные паны, беседа будет долгой. Серьёзное дело вы задумали, как я понял. Поэтому... Солнце садится. Такие дела накоротке не обговаривают. Да и вы с дороги, с устатку. Давайте завтра утром. Отдохнёте и уж всерьёз потолкуем. А это (я поставил перед Казиком узел) вещи княгини. Забери. Чтобы, не дай бог, ничего не пропало.
Шесть пар мужских глаз потрясённо уставились на узел из платка с характерным гербовым орнаментом.
-- А... а она...
-- Княгиня? В баньке. Тоже ж притомилась. Помоется, попарится, отдохнёт. Мы с ней ночку-то... поболтаем. А утром я её на разговоры наши приведу.
Ну что, князь Казимир Болеславович, будущий (в РИ) король польский Казимир II Справедливый, драться будешь? Или как? Как Фридрих-Вильгельм III: вернёшься домой и отменишь холопство?
Кулак униженного мужа сжался на столе. И тут же был накрыт ладошкой епископа. Последовал быстрый обмен взглядами, какими-то едва слышными, улавливаемых лишь по движению губ, словами.
-- Do jutra.
Ухватил узел и пошёл. Епископ и воевода поспешили за ним.
Федя сидел с открытым ртом:
-- Не, ну ты, Иван Юрьевич, и за... заелдырил. Прям у всех на глазах... княгиню ляшскую... будто девку гулящую... цап-царап. И... приходите завтра. Заберёте как надоест.
Миссионер тряс головой. Пытаясь отогнать обозначенную мною реальность как помстившийся послеобеденный кошмар:
-- Вынужден полностью согласится с Феодором. Заелдырил. И, даже, как в твоих речах бывает, уелбантурил. Так это... сурово, грубо, зримо. И неотвратимо.
И, утрачивая свою обычную этикетность, едва не в впадая в ажиотацию, едва ли не с криком:
-- Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Он же никогда такого не простит! Он же... это ж... ворог! На всю жизнь! Злобой текущий! Ядом брызжущий!
-- Э-эх, Федя, всё ты верно сказал, одного не заметил. Это они, не я - "княгиню ляшскую будто девку" привезли, подложить замыслили. Ну. Сбылась мечта идиота. А что не шито-крыто, там гдесь-то, за углом, в темноте, шорохами, а явно и принародно... Я - "Зверь Лютый", а не перехватчик по-тихому. Они про меня знали. Но её привезли. Мне на забаву кинули. Как зайчишку лесного псам гончим. Поглядим-повеселимся. Во-от. За что боролись - на то и напоролись. Не я - цап-царап, а взял, что предложено. На тарелочке с голубой каёмочкой.