Здорово, видать, меня ситуация... тряхнула. Сюда по тому, что с языка выскакивают образы... из другой эпохи.
-- И ты, Святополк, зря на меня покрикиваешь. Казимир - враг. Изначальный. Они все - враги. Давно. Как приняли проповедь Неистового Бернара. "Окрестить или убить". Убить нас. Вот всех троих. За то, что у нас попы бородатые, а кресты шестиконечные. Злобой выплёскивает? - Эт хорошо. Когда из ноздрей пар летит - глазам не видать. А слепой враг, хоть бы от чего - половина победы.
Миссионер ещё немного потряс головой. Успокаиваясь, задумчиво произнёс:
-- Так вот про что ты говорил, что надобно глянуть "велика ли у них в нас нужда". Да уж. Поглядели. Велика. Князя с княгиней не пожалели.
-- Не пожалели... Княгиню. Князь-то и не пожалел. Как рыбак червяка на крючок насадил, карасям кинул. Да глубины не рассчитал - черпанул дерьмеца верхом через голенище.
От беседки было видно, как уменьшившаяся группа переговорщиков садилась в лодку. Потом, на той стороне, поднималась к шатрам на фоне пламенеющего заката. Стоят там, обсуждают. Всё расстаться не могут.
"Не будем же загадывать пока
Свои приобретенья и утраты,
А подождём явления заката -
Оно произойдёт наверняка,
Чтоб всякие умолкли голоса
И скрежеты, и топоты дневные,
И наступили хлопоты иные,
И утренняя выпала роса".
Явление - уже. А вот до росы... ещё дожить надо.
Мы разошлись. Федя - готовить недалёкую усадьбу к завтрашней встрече: я решил, что беседы на природе надо кончать, дипломатия лучше идёт под крышей. Да и погода портится, судя по багровеющему закату. Где-то там, на западе, усиливается ветер, поднимает пыль.
Вот орёл у князя Леха и кружил в небе: не мог в пылище углядеть чего бы покушать.
Миссионер пошёл готовить поход на Минск и Полоцк. Если кто забыл, это всё - чисто дорожные приключения. Заодно, мимоходом по пути. А путь у меня - в Полоцк. Зряплата, факеншит, государева. Сам же, едрить-прихорашивать, выпросил. Я ему - подавление Луцкого мятежа, он мне - Двину с городками. Главный город - Полоцк. Ныне там нехорошо - вече буруздит не по делу, да и "рогволды" разные... "ножками сучат".
Проверил посты. Есть шанс, что у Казика снесёт-таки крышу, полезет оружной силой. Жену вызволять да обидчика убивать. По логике - нет. Им же от меня чего-то нужно, войско там...
Не надейтесь на логику аборигенов, коллеги. Она... другая. Так что есть основание включить "правило Арафата" - не ночевать дважды под одной крышей. Пришлось, не афишируя, перебраться в присмотренную усадьбу.
Заглянул в лагере в баню - как раз два десятка гридней с маршрутов вернулись. Такая... внезапная проверка дисциплины.
Парилка большая, на полках, как воробышки на жёрдочках в мороз, сидят скукожившись шешнадцать гридней.
Четверо моих, в смысле: с Двинца. Остальные новики из разных мест. Слева в углу широкая лавка, на лавке развалившись сидит голый Сухан. С таким же, в смысле: "голым", топором в руке. Из-под лавки торчит знакомая мне уже, бело-розовая от тепла, голая женская задница. Обширная. Издаёт невнятные звуки. Типа:
-- ой-ёй-ей... ох-ох-ох...
и массу промежуточных форм.
Сухан ногу поставил заднице на копчик, где запястья её, браслетами скованные, чтобы не сбежала с испугу, а рукой поигрывает топором. И тишина.
-- Об чём молчим, витязи славные?
Молчат. Сопят. Друг за дружку спрятаться норовят.
-- Сухан?
-- Лапают. Без спроса.
-- Убитые есть?
-- Нет. Топоры далеко положил.
-- Та-ак. Ладно. Десятники, отчёт по маршрутам.
Народ вспомнил, что это парилка, сделал вид, что уже напарился, и принялся рассасываться. Десятники, косясь на задницу под лавкой и вздрагивая, когда видели, что я вижу, куда они смотрят, довольно внятно доложили о происшествиях на маршрутах. На западной стороне всё тихо, на восточной - двух подозрительных придурков прибрали в городской поруб.
Наконец и они были отпущены. Княгиню вытащили из-под лавки. И она тут же завыла в голос. Хорошо, что я проверил воду в бочке рядом - горячая. Пришлось её на другую сторону парилки оттащить и там макнуть.
Подержал. Подумал. Послушал. Вытащил.
Мокрое красное лицо с выпученными глазами. Упала на колени и судорожно выхаркивает воду. Мокрые слипшиеся волосы. Всё это белое... трясётся и болтается на каждое кхе. Ухватил за волосы, поднял ей голову.
-- Ты - курва продажная. Тебя - продали. Твой муж. Мне. На забаву. Твои тряпки я отдал, они ушли, тебя оставили. Поняла?