– Вы бы хоть по ранжиру выстроились, что ли… – вздохнул капитан и, махнув рукой, принялся прохаживаться вдоль строя. – В общем, так, товарищи солдаты, воины-танкисты, защитники отечества. В карауле вы все уже бывали, как службу нести, знаете…
Капитана слушали молча. Леха Волков невозмутимо начищал на ремне бляху, периодически проверяя ее безупречность, поднося к глазам и оценивая, как она сверкает на солнце. Антон Трошников, навалившись на борт машины, обмахивался кепкой, Слава Бабин считал птиц на тополе, под которым мы недавно возлежали, я же читал книжку, пряча ее за необъятной спиной Сычева. И речи начкара тихо аккомпанировал посвистывающий храп Андрея Шуровича, который умудрился уснуть прямо в строю.
– Сразу вас предупреждаю: на посту не спать! – Саморов остановился напротив Шуровича.
Эдик ткнул того в бок. Шур вздрогнул, распахнул заспанные глаза. Капитан продолжал:
– А то, вместо того чтобы после караула вернуться в казарму и спокойно «отбиться», вы вернетесь и тоже «отобьетесь», но не в казарме – а где?
Капитан окинул строй насмешливым взглядом.
– В санатории имени майора Дорова! – воскликнул Антон Трошников.
Все заржали. Доров – это наш начальник гауптвахты.
– Правильно, на киче, – кивнул капитан. – Вот товарищ Трошников в курсе. И вполне возможно, скоро туда снова отправится за нарушение формы одежды.
Улыбка тут же исчезла с Антохиного лица – капитан Саморов намекал на недавние семь суток ареста за самоволку. Трошников тут же отлепился от борта машины, вытянулся по стойке смирно, одернул форму и напялил кепку, которую до этого вертел в руках.
– Стоп! – Начальник караула вдруг насторожился. – А где еще один?
– Я здесь, товарищ капитан!
В строй заскочил Саня Рыбалкин, виновато улыбаясь и что-то пряча за широкой спиной.
– Та-а-ак, что у нас тут? – капитан стал медленно обходить его.
Рыбалкин было попытался поворачиваться, держась к офицеру лицом, да только начкар рявкнул:
– Смир-р-рно!
Рыбалкин замер.
– Это, едрить тебя налево, что за фигня?
– Гитара, товарищ капитан, – отрапортовал Рыбалкин, прижимая к спине инструмент.
– Бойцы, вы совсем трататушки попутали? Вы чё, отдыхать туда едете?
– В свободное время, товарищ капитан.
– Да вы, я смотрю, расслабились! Сладкой службы захотели? Я вам там устрою свободное время! Всю ночь будете устав зубрить!
Однако в голосе капитана Саморова звучала скорее усмешка, нежели угроза. Он сам прекрасно понимал, что то, зачем мы едем, можно скорее назвать отдыхом, чем службой. Вот уже несколько лет наша часть охраняла какой-то заброшенный, никому не нужный склад посреди тайги, на который давно было наплевать не только потенциальным нарушителям, но и Министерству обороны. А охраняли этот объект скорее по привычке, потому как здание еще не рухнуло от старости и числилось на балансе. Конечно, офицеры пытались блюсти во время охраны объекта строгость и устав, но в эти караулы солдаты рвались, как в увольнение. Где еще так выспишься и отдохнешь от строевой подготовки, полевых выездов и нарядов?
– Ладно, давайте в машину, – вздохнул капитан.
Мы полезли через борт ГАЗ-66, торопясь укрыться от солнца под его брезентовым тентом.
– Эй, Звереныш, гитару возьми! – крикнул Рыбалкин.
Я одной рукой схватился за гриф, а второй – за широкую ладонь приятеля и помог Рыбалкину перевалиться через борт. ГАЗ заурчал и тронулся. За кормой мелькнули увенчанные звездами ворота воинской части, и над машиной сомкнулись вершины могучих таежных сосен. Ехать предстояло часа полтора. Рыбалкин тут же ударил по струнам и затянул: «Сбивая черным сапогом с травы прозрачную росу, наш караул идет вперед и каждый к своему посту…» Машину затрясло на кочках – водила давил на газ, словно вез дрова, да только гитариста это не смутило. Кто-то даже попытался подпевать. Вечно спящий Шурович тут же вырубился, а вскоре некоторые последовали его примеру – из-за жары мы все стали похожи на стаю двуногих ленивцев цвета хаки. Я не спал. Сидя у борта, глядел в синее небо с уже начавшим клониться к горизонту солнцем и думал о том, что с погодой нам повезло – ночь предстоит звездная, без дождя и ветра, а значит, караул будет кайфовым.
В караулку мы прибыли часам к семи. «Шестьдесят шестой» резко затормозил перед зданием на небольшой бетонной площадке. В облаке поднятой им пыли появился часовой в каске и бронежилете и лениво прикрыл обтянутые сеткой-рабицей ворота.