Из кабины пилотов радист Барт выволок безжизненное тело второго пилота лейтенанта Билдинга. Патти вскрикнула и метнулась к кабине.
– Кент, Кент! – воскликнула она. – Дэвид, вы живы?
Капитан Кент не повернул головы. Он прилагал отчаянные усилия, чтобы выровнять машину и не дать ей свалиться в штопор. Патти были видны его побагровевшая от напряжения шея и ссутулившиеся плечи.
Действуя штурвалом и педалями, пилот поставил, наконец, машину горизонтально, но тут отказал правый мотор. Бомбардировщик стал снижаться.
Кент повернул голову.
– Придется садиться! – прокричал он. – Предупредите там, чтобы приготовились!
2
Широкая безлюдная равнина где-то на востоке Германии. С запада ее окаймляют развалины разбитого американскими бомбами городка, с востока – цепь невысоких холмов. Равнина была когда-то обширным картофельным полем. Теперь она поросла сорняком, до черноты высушенным морозом и ветром. Одинокая скала среди холмов только подчеркивала безжизненность пейзажа.
Капитан Кент старался посадить самолет на равнину. Бомбардировщик неуклюже ковылял в воздухе, с каждой секундой теряя высоту. Наконец машина брюхом коснулась земли, прочертила по полю широкую полосу и, достигнув одинокой скалы, остановилась; на мгновение она сохранила равновесие, а потом качнулась и подняла к небу израненное крыло.
С трудом отворилась дверца кабины. На землю спрыгнул капитан Кент, за ним капрал Барт. Оба они едва держались на ногах. Кент был ранен в бок, а капрал очумело мотал головой, на которой вспухла огромная шишка. Офицер и капрал вытащили из кабины лейтенанта Билдинга, стараясь не касаться его замотанной в одеяло ноги.
Последними покинули самолет Патти Джонсон и полковник Гаррис, поддерживавший наскоро перебинтованную руку.
– Барт, ваш парашют, живо! – скомандовал Кент.
Капрал вскарабкался в самолет, вытащил оттуда парашют, развернул его и разостлал у скалы. Он с Кентом отнесли к скале Билдинга.
– А теперь, – сказал командир экипажа, – взберитесь на скалу и как следует оглядитесь вокруг.
Барт отправился. К Кенту подошел Гаррис. Он был растерян, подавлен случившимся, испуганно озирался. Пистолет свой полковник передвинул поближе к животу, расстегнув кобуру.
– Это очень опасно? – хриплым от волнения голосом спросил Гаррис. – Как далеко немцы?
Кент пожал плечами:
– Странный вопрос… Кто может поручиться, что нас не схватят в ближайшие пять минут?
Обернувшись к Патти, пилот попросил ее развернуть свою радиостанцию, так как рация самолета оказалась разбитой осколком зенитного снаряда.
Радистка установила передатчик на камень возле скалы и стала готовить его к работе. Девушка волновалась, и руки плохо повиновались ей. Неловкое движение, и рация едва не упала. Гаррис охнул и грубо выругался. Патти вздрогнула и вновь чуть не свалила передатчик.
– Спятили вы, что ли? – прорычал полковник.
– Легче, сэр, – угрюмо проговорил Кент. – Поберегите нервы. Еще не наступило самое худшее.
Гаррис осекся и испуганно оглянулся. Патти взглядом поблагодарила летчика. Билдинг застонал.
– Что со мной, Дэвид? – спросил он слабым голосом.
У второго пилота была перебита нога, и Кент, стараясь смягчить выражения, объяснил ему это. Билдинг вновь потерял сознание.
Патти доложила, что станция к работе готова. Командир самолета стал вращать рукоять движка, радистка застучала ключом.
Гаррис подсел к Билдингу и, видя, что тот открыл глаза, сказал:
– Держитесь, старина. И мне порядком досталось от того проклятого снаряда. Держитесь. Сейчас Кент вызовет какую-нибудь машину, и все будет в порядке!
– Машину! – передразнила Патти. – Такси!
В этот момент в наушниках радистки раздалось попискивание морзянки. Кто-то отвечал на сигнал бедствия экипажа бомбардировщика. Закусив от волнения губу, Патти передала продиктованный Кентом текст аварийного сообщения и ориентир для посадки: три костра в ряд; садиться с севера, оставляя костры слева; осторожно – поле неровно!
Радистка переключилась на прием, с минуту слушала и устало сняла наушники.