Это дало ей пару минут на то, чтобы немного успокоиться, забыть о брате и родителях, дать первым слезам скатиться, а затем осушить глаза.
— Мы два безмозглых чучела, — наконец изрекла Лу, чувствуя своей щекой не только тепло Ло’ака, но и мягкие удары его молодого сердца. От него пахло морской солью и цветами, как от Циреи.
— Биба и Боба, как ты говорила, — с улыбкой ответил он, поглаживая её по густым волосам с предельной осторожностью, потому как Ло’аку не очень хотелось проверять, какую часть тела подруга сломает ему за испорченную причёску: пальцы или хвост. — Не знаю, как ты, а я усвоил этот урок.
Тихий смешок разразился в настоящий смех, и Лу была вынуждена отнять голову от груди друга и отстраниться от него, чтобы спрятать широченную улыбку в ладонях. Её сияющие васильковые глаза тоже улыбались и смотрели прямо на Ло’ака, который ограничился лишь вымученной улыбкой. Он казался уставшим и измотанным чем-то.
— Надо бы это как-то закрепить.
Не обратив внимания на то, что голос Ло’ака стал подозрительно тихим, Лу проследила, как он заозирался по сторонам, а затем потянулся к своему поясу, из которого забавно торчали дурацкие разноцветные перья. Почему-то первое, что пришло ей на ум: он сейчас достанет свой нож, и они оба чиркнут им по ладоням, а затем пожмут друг другу руки, как это бывает во всяких страшилках. Но всё было куда менее жутко.
Она распахнула веки от удивления и уставилась на какую-то ёмкость, напоминающую миниатюрную версию бурдюка. Ло’ак мастерски откупорил крышку зубами и выплюнул её в свободную руку. Только протянув его подруге, он вдруг заметил её презрительный взгляд.
— Кажется, я догадываюсь, что там, — медленно проговорила Лу и, не отрывая пристального взора от Ло’ака, перехватила мешочек с жидкостью, поднесла к носу, чтобы понюхать. — Вино — так и знала! Видите ли, он ещё про ягоды что-то говорил!
Теперь стало ясно, откуда взялась эта «усталость» в его выражении лица. Она в дружеской манере издевательски улыбнулась другу, тот улыбнулся в ответ и пожал плечами.
— Они воняют — я не соврал. А вот вино пахнет приятно, согласись?
Лу придирчиво принюхалась к горлышку. Несмотря на то, что вино делается из тех же самых ягод, по какой-то неведомой ей причине оно действительно имеет тонкий, фруктовый аромат. Должно быть, вино разбавляет вода, составляющая половину от напитка.
Она сделала короткий глоток, и ещё один, после чего протянула бурдюк обратно. Смакуя очень мягкий ягодный вкус, оттеняющий вяжущей кислинкой, Лу вдруг подумала, что молодежь среди на’ви очень напоминает тинейджеров на Земле. Они точно так же лезут туда, куда не следует, и пьют то, что ещё рано пить. Им так же любопытно запретное.
Отпив немного вина, Ло’ак прицепил сосуд обратно на пояс и спрятал под перьями. Лу чуть улыбнулась, глядя, как он старательно расправляет каждое пёрышко. С белой глиной на лице и в таком наряде друг походил на настоящего индейца, разве что синекожего.
Лёгкий ветер огладил её густые волосы, и плечи Лу покрылись мурашками. Повисло неловкое молчание. Глядя в васильковые глаза подруги, Ло’ак вдруг озарился в лице.
— О, я совсем забыл! — Он закинул руки за голову, поковырялся в волосах и протянул ей синюю бусину, казавшуюся мелкой горошиной в крупных, почти человеческих пальцах. — Это тебе.
— Что это?
Лу недоверчиво приняла маленькую бусину, смахнула с неё чёрный, кривой от косички волос Ло’ака и поднесла к лицу, чтобы получше разглядеть крошечный узор, вырезанный на ней.
— Это для твоей песенной нити. Я решил, что, раз уж у тебя началась новая жизнь, то нить следует начать с первых друзей, поэтому каждый из нас даст тебе по одной бусине, — воодушевлённо заулыбался Ло’ак, не без удовольствия подмечая, что его бусина вызвала немалое любопытство. Ещё бы, ведь он отдал самую любимую!
Лу знала про эту особенность среди народов на’ви. Каждый имеет собственную нить, которая является своего рода биографией самого обладателя. С рождения эта нить нанизывается разными бусинами, означающими какое-то важное событие в жизни особи, его историю. Она пропевается ещё короткой песней при рождении и уже очень длинной после смерти.
Пожалуй, Лу была уникальной в этом смысле, будучи единственным на’ви, не имеющим собственной песенной нити. Она взглянула на Ло’ака, припоминая, как ещё перед праздником Кири зачем-то подарила ей неправильной формы белый камешек, узорно обтянутый тонкими нитями, и назвала его особой бусиной.