Теперь настала моя очередь отправиться в путешествие по телу девушки, и я ринулся на покорение этих вершин со всей возможной страстью. Покрывая поцелуями божественные полушария, с твердыми, как камень коричневыми пиками, не забыв уделить внимание и плоскому, подтянутому животику, с нежной ямочкой пупка. Я ласкал Рану, чувствуя, как ее тело отзывается на мои прикосновенья, и от этого только удваивал свои усилия.
Играясь языком с восхитительными сосками, я постепенно стал подниматься, заставляя Рану, не желающую прекращения сладостных ласк выгибаться дугой, следуя за моими губами, как недавно мое тело стремилось за движеньями ее рук. Не прекращая попыток, проглотить столь вкусные вишенки, я потянулся рукой к горячему, полыхающему желанием лону.
Ей не хватало самой малости, чтоб вознестись на вершину, и, я ее обеспечил, всего лишь парой нежных движений пальцами. Великолепное тело выгнулось еще сильнее, едва ли не до скрипа костей, а из горла вырвался сумасшедший крик наслаждения.
Крик был настолько пронзительным, что на помощь своей хозяйке в комнату влетела телохранительница, и, увидев распростершуюся на полу и подрагивающую в конвульсиях Рану, со склонившимся над телом мной, немедленно стала действовать. Хорошо хоть магию не стала использовать, а то могла бы и прибить, я ведь собирался поцеловать сладкие губки, а вовсе не отражать нападенье.
Одним словом удар в голову я прозевал, и отлетел в сторону стола, опрокидывая его, а так нагло прервавшая нас девчонка бросилась к своей хозяйке. Когда круги у меня перед глазами развеялись, я застал весьма интересную картину.
Агрессорша трясла за плечи все еще плавающую на просторах блаженства Рану, пытаясь выведать у нее, что я сделал. Но вот Рана, несколько пришла в себя и, поняв, что ее, держат, пробормотала.
— О, мой мальчик…
Телохранительница наклонилась пониже, чтоб расслышать, за что и поплатилась, получив страстный поцелуй. После того как девушка отскочила от еще не совсем адекватной хозяйки, я простил ей все и сразу, такое выражение лица, это словами не передать, что-то, нечленораздельно взвизгнув, излишне инициативная телохранительница телепортировалась за дверь.
Посмотрев в сторону Раны, я встретился с ее смеющимися глазами, и мы на пару расхохотались.
— Не обижайся на мою девочку, — отсмеявшись, попросила зеленоглазка.
— Ее выражение лица было лучше всяких извинений, но хватит болтать, есть занятие куда интереснее. — Заявил я, все же целуя эти манящие губки.
Оторвавшись от поцелуя, Рана запрокинула голову назад и зарылась руками в мои волосы, вжимая меня в свою мягкую грудь, тем самым не двусмысленно намекая, где она желает ощутить мои ласки. Возражать против такого предложения я не стал, полностью отдавшись страсти.
Оторвавшись от груди, я осмотрел лежащую на спине, раскрасневшуюся девушку, приглашающее раздвинувшую ножки, и не стал медлить. Я вошел в нее страстно и немного грубо, сразу погружаясь так глубоко, как только возможно, чувствуя, как ее упругая плоть охватывает и сжимает меня со всех сторон. Рана, довольно застонала, и ее ножки оплели мои бедра, вжимая еще сильнее, подруга выгнулась от удовольствия, и стала сопровождать страстным стоном каждое мое поступательное движенье. Мои руки с жадностью вцепились в ее груди, стискивая их и лаская, а изо рта вырывалось звериное рычанье, настолько сильно я отдался на волю обуревавших нас чувств.
Я полностью слился в страстном и удовольствии с партнершей, отрешившись от мира, и не уловил явную странность, слишком тесного слияния наших энергетических тел. Происходящий сейчас процесс был натуральным слиянием и обменом жизненных сил. Я даже без всякой эмпатии стал чувствовать удовольствие и желание, которое охватило Рану, от чего лишь еще глубже погружался в удовольствие. Но главное было в том, что в меня вливался огромный поток стихийной энергии, а из меня в девушку шел не менее огромный поток моей жизненной силы. И пусть этот процесс вполне естественен при такой близости, сейчас он мог представлять для меня не малую опасность своей чужеродностью и стихийным окрасом силы. Но мне было не до этого, я лишь блаженно застонал, и увеличил ритм своих движений, стремясь плотнее слиться с пылкой и такой желанной красоткой.